очень нудно 
43 
– А вот так! – наставительно резюмировал сеньор-сержант.
Торвен стрелять не спешил, храня заряд на крайний случай. Он не сомневался – крайних случаев этой ночью будет с избытком. Слишком просто все складывалось. Радовала лишь наступившая ясность: стреляют – значит, бой.
И южноафриканских гиен ловить не надо.
Сеньор-сержант с ворчанием перезаряжал аркебузу. Эрстед держал оружие наготове, не сводя глаз с приближающегося врага. Зануда же смотрел не на идущих – на лежащего. На бушлате – темное пятно, широко разбросаны ноги в бахилах; руки застыли, закоченели... Нет, шевелятся. Руки – левая, правая. Ага, вот и ноги ожили.
Застреленный встал и пошел – галсами, против ветра.
– Ах, злыдень! – сторож плюнул в сердцах, отставил в сторону аркебузу, застучал подметками по ступеням. – Ужо я тебя, паскудника...
Бах! – подбодрил старика пистолет Эрстеда.
Полковник тоже сделал свои выводы. Пуля угодила не в человека – в тень-пастушку. Раздался отчаянный визг. Тварь отскочила в сторону, завертелась на месте, ловя собственный хвост. Вскоре она снова двинулась к воротам, но уже по широкой дуге.
– Ишь, каверзы строят, шведы проклятые!..
Сеньор-сержант вернулся – и не один. С ним была подружка – огромная, выше Ольсена, с примкнутым штыком-багинетом. Торвен прищурился, всматриваясь. Знаем мы вас, фрекен. Русская фузея из пятого зала. Не драгунская, не пехотная – «великанская», 1716 года. Вильгельм Прусский заказал у царя Питера отряд гвардейцев – чтоб не ниже семи футов росту. Перешерстили Россию сверху донизу, нашли полусотню гигантов – их и вооружили «великаншами», изготовленными на оружейных заводах Тулы.
Слабонервных посетителей фузея вводила в ступор: «О-о! Эти русские медведи!..»
Бу-у-ух!
Отдача чуть не сбила славного ветерана с ног. Хорошо еще, что Ольсен удачно примостил фузею на стене. И вновь – попадание, на этот раз в живот бродячему матросику. Упал, бедолага. Замер, напомнив застреленного на дуэли Галуа. Содрогнулся. Встал с развороченным брюхом.
Пошел...
– Ты, старый крот? Как скор ты под землей! – не удержавшись, процитировал Зануда. Ночной кошмар настроил его на философский лад. – Полковник, что там дальше?
– О день и ночь! – мрачней тучи, подхватил Эрстед. – Вот это чудеса!
– Мятежный дух! А дальше, господа, себя с любовью вам препоручаю...
«Стадо» сгрудилось у ворот. Тени торопили, подталкивали мордами. Неуязвимые морячки топтались на месте, затем, не сговариваясь, ударили кулаками в створки. Потревоженное, загудело железо.
– Закрыто, приходите завтра, – Эрстед перезарядил пистолет. – Филон, старый крот, проклял науку и возлюбил некромантию. Забыл, что это – тоже наука, связь материи с энергией. С его знаниями проще простого науськать на врага стаю гиен и охмурить шайку пьянчуг...
– Это не пьянчуги! – возмутился сеньор-сержант. – Гере кастелян! Это шведы! Потопельники из-под паруса. Не лежится супостатам! Мало им Норвегии, Зеландию подавай! Ничего, и на вас карачун найдется!
Умчался Ольсен – лишь отстучали дробь подковки на каблуках. В ответ, в спину сержанта, в уши защитников – настойчивый стук. Шведы-потопельники не унимались. Лупили в ворота ядреными кулачищами. Им дальним эхом вторил гром.
Гроза шла на осажденный Эльсинор.
– Шведы, – без всякого выражения повторил Зануда. – Гиены. Нептун. Андерсен со шпагой. О-хэй-и-йодле-йодле-хэй!..
– Солдат за милку пьет! – откликнулся Эрстед.
Гул стих, морячки застыли, тени опять начали круженье. Бегали, возвращались, тыкались носами в бушлаты. Рискнула выйти луна, осветила пятна на шкурах, гребни на спинах, кисточки хвостов. Млечный огонь упал на шляпы, забрался ниже, под козырьки, осветил лица... личины...
Бравый сеньор-сержант не ошибся.
– Из-под паруса, – Андерс Эрстед перекрестился.
Торвен моргнул: на его памяти полковник творил крестное знамение впервые. Самому же Зануде очень захотелось сплюнуть. Сдержался не без труда. Все-таки люди. Были. А он их еще колоколом дразнил – с флагмана-«Вазы»...
Бом-м-м!
Мысль показалось дикой, но в духе происходящего. Мертвый колокол с мертвеца-корабля... Кому еще вставать под него, как не этим? Дама Логика, сочувствуя, вздохнула. А ведь Филон мог знать про колокол. Тайна Полишинеля, во всех путеводителях прописана.
– Пся крев! Никак без нас начали?
2
- Будем пить и веселиться,
- Станем жизнию играть...
Сочный баритон разнесся над оторопевшим Эльсинором. Те, что ждали внизу, в партере, оценили арию по достоинству. Острые морды взметнулись к импровизированной сцене, сверкнули оскалом: «Браво-оу-у-у!»
43 
