Лёгкий, ненавязчивый романчик 
41 
— Я думал, когда вы так резко отошли… Может быть, Стивену не нравится?
— Еще как нравится.
— Правда?
— Еще бы. — И она разразилась тирадами, живописующими, насколько глубоко Стивен тронут успехами, достигнутыми за время его отсутствия.
Подошло время ланча, и они со Стивеном отправились в другой ресторан, отдельно от занятых в спектакле. Сара чувствовала, что Стивен не хочет никого из них видеть. За столом он заявил, что не голоден, и понуро сидел, не глядя, как Сара ковыряется в своей порции. Он как будто даже дышать забывал и все время двигался: то вперед наклонится, то откинется назад, то поднесет театральным страдальческим жестом ладонь ко лбу. Вдруг, неожиданно для себя обнаружив, что она находится рядом, вгляделся в, ее лицо, надеясь что-то в нем найти, но не нашел. Сильно стесняясь, попытался следить за Сарой, оставаясь вне поля ее наблюдения.
Прежде чем расстаться, Стивен наконец высказался.
— Что ж, если я и свихнулся, то не в одиночестве. Услышал ненароком, как тот юный хлыщ каялся Эндрю Стеду, что влюблен в старуху, годящуюся ему в бабки. В вас, очевидно. — Он засмеялся злым смехом, не обвиняя ее, а как будто дивясь безумию мира.
После этого Стивен направился на вокзал, а Сара полетела домой, растворившись в воздухе, растаяв от любви. Да, да, Билл в нее влюбился. «Влюбился»… Одно слово для всех мужчин. И для всех женщин. А в любви больше оттенков, чем вариантов на таблицах и в колерных книжках в магазинах, торгующих красками. Влюбился… Почему бы и нет? В нее всю жизнь влюблялись. Ну, насколько я сама помню, спешно добавила Сара, внеся поправочку. Интересно, однако, как на нее подействовало то, что она услышала это со стороны? Как будто пламя охватило. Билл сказал это, зная, что слова его дойдут до нее. Сара вдруг ощутила жгучее, нестерпимое желание. Весь уикенд она не находила себе места: вскакивала, садилась, металась по комнатам, бросалась в постель, не знала, о чем думать, как будто в полубреду. Но снова и снова слыша это красивое слово: «невозможно». Означавшее именно то, что оно и значило. Страсть Ашенбаха, влечение старика к мальчику,› случай в Венеции… Все ли осуждены влюбляться к старости в юных и прекрасных? И если да, то почему? В чем тут секрет? Влюбиться в себя самого, в реминисценцию? Что ж, объяснение. Все мы нарциссисты, зеркальники. Но с биологической функцией воспроизводства это ничего общего не имеет. А смысл в чем? Природа заставляет упражняться в воспоминаниях, стремиться в прошлое. Для чего? Сара восклицала, вопрошала, протестовала, плохо понимая себя сама:
— Кто? Кто это?
Осознав то, что она произнесла, Сара приступала к комментариям, приходила к заключению о невозможности любви к смазливому юнцу, с которым у нее нет ничего общего, кроме разве что мимолетной симпатии, объясняемой его любовью к матери. Может быть, когда Биллу исполнится семьдесят, эти слова приобретут иной смысл, но не раньше. Не раньше. Только она умрет уже задолго до этого. Он — невинный котенок. Котенок? А его расчетливость! Да, невинный, ибо лишь неуверенный в себе подросток нуждается во всевозможных трюках… Неуверенный… Ха! Как он Молли проутюжил!..
Нахлынули воспоминания, которые Сара отталкивала от себя долгие годы, воспоминания о прошлой любви. Вспомнился муж. Память о нем — как галерея фотоснимков в рамках, как набор сцен из романа. Короткого романа, ведь Алан умер молодым, в сорок лет. Но когда-то, и не так давно, дожить до сорока в Европе считалось существенным достижением. Роман не трагичный, фотоснимки не печальные. Печален лишь конец, о котором вспоминать не хочется. Молодая вдова с двумя детьми. Слезы. Немало она слез пролила. Но как будто все эти слезы выплакал кто-то другой… Другая. Любила ли она его большой, всепоглощающей, жадной любовью? Нет, любовь эта развилась постепенно и привела к замужеству. А до мужа? Еще снимки в альбоме? Да, эта любовь заставляла вытащить из архива все эпизоды, устроить очные ставки с полудетскими увлечениями, которые Сара пренебрежительно списывала как несерьезные. А еще раньше? Кто выдумал эту чушь, что дети, не способны любить и страдать? Нет, об этом лучше не думать, это слишком сложно. Надо выздоравливать. Ибо это болезнь.
И Сара послала Стивену факс.
«Любовь — всего-навсего безумие, и влюбленные также заслуживают кнута и одиночной камеры, как и все безумцы. А не наказывают их и не излечивают потому, что те, кому этим следует заниматься, такие же безумцы и тоже ослеплены любовью».
41 
