КАРТОШКА

В ту весну Богдан и Люська собрали все свои сбережения и купили домик в селе Градовом – за двести долларов. Зарплату задерживали, нули на «купонах» множились, как кольца в руках жонглера, и знакомые говорили: надо иметь место для выживания и обязательно огород, чтобы кормиться. «Малого будете вывозить на лето, – убеждала Люськина мама. – Экологически чистое место, природа, продукты с грядки. А если печка есть, то и зимой жить можно».

Богдан и Люська приобрели развалюху под соломенной крышей, как при Тарасе Шевченко. Огород при «хате» лежал огромный, и оба радостно предвидели грандиозный урожай картошки. Три старых сливы и пять кустов смородины образовывали «сад», в конце огорода имелся сортир о трех стенах и без крыши. «Зато свежий воздух!» – веселился Богдан. Люська раздувала ноздри, принюхиваясь к незнакомому запаху весенней земли, розовела щеками и строила многоэтажные планы на будущее: «Тут прополоть… Тут вскопать… Тут фиалки, тут матиола… Тут будет мангал, тут летняя кухня, тут чеснок, там абрикосы…»

Приходили местные, все больше старушки, знакомились: «Говорят, Игнатьича хату купили… Вы купили? А-а-а… Игнатьич-то? Уже три года как помер, и хата стоит пустая… Икона-то в хате есть? Это хорошо… Три года стоит хата, никак нельзя без иконы…» Иногда вдоль забора прохаживался дядька Бык, местный сумасшедший, – смотрел, жевал губы, молчал. Люське дядька Бык не нравился.

Единственная соседка принесла желто-коричневые яйца, попросила добыть в городе курева для мужа, который парализован, не встает. Расспрашивала, кто из родственников покойного Игнатьича продал дом и за сколько.

– Задешево небось досталось? Знаю, дешево… Думали, даром никто не возьмет. А вам-то зачем оно сдалось?

– Так ведь инфляция, теть Лен, надо недвижимость приобретать…

Соседка ухмылялась с большим подтекстом и в конце концов надоела супругам хуже комаров.

– У меня от нее голова болит, – жаловалась Люська. – Выпытывает, как следователь, и тянет, и тянет… И намекает на что-то, а на что – не говорит…

– Им тут скучно, – предположил Богдан. – Мы приехали – событие…

Перед следующей поездкой Люська взяла в гастрономе пять пачек папирос.

Весна прошла под знаком энтузиазма. Каждую субботу супруги поднимались в пять утра, брали на плечи рюкзаки и спящего сына в охапку, ехали на вокзал. Выстаивали в очереди за билетами и грузились в электричку. В поездке завтракали припасенными с вечера бутербродами; двухлетний Денис просыпался, оглядывался по сторонам и отказывался есть манную кашу из бутылочки. Иногда скандалил, тогда Богдану приходилось брать сына на руки и прогуливаться по вагонам, подолгу стоять в тамбуре, тыкать пальцем за окно, где проплывали деревья и дороги, и рассказывать сказки без начала и конца, но со множеством событий: «И вдруг… он его… как схватит! А тот ка-ак… закричит!»

Через полтора часа, миновав санаторий «Ладушки» и переехав мост через Студну, электричка прибывала на полустанок. Супругам отводилось целых две минуты, чтобы вытащить на платформу сумки на тележках, саженцы в перепачканных землей кулечках и недовольного Дениса. Час они сидели на привокзальной скамейке в ожидании автобуса, который шел сюда полупустым от Ольшанского автовокзала. Вокруг собирались в изобилии старушки с багажом, их было куда больше, чем свободных мест в старом «пазике», и, когда дело доходило до посадки, малого нередко приходилось забрасывать через окно.

Проведя в автобусе кучу времени и миновав шумные Терновцы, семейство высаживалось посреди дороги, переобувалось в резиновые сапоги и брело по раскисшей грунтовке. Денис к этому времени наконец-то просыпался, радовался жизни, гонялся за воронами и хватал руками лягушек в канавках. Богдан и Люська мечтали об одном: добраться до места. Из всех достопримечательностей по пути встречалась заброшенная церковь и старое кладбище при ней.

Здоровались со старушками за плетнями – одно «здрасьте» на семь минут пути. Часам к двенадцати дня впереди показывался сперва колодец, а потом и остатки родного забора. Богдан торжественно снимал со старых скоб новенький замок, и семейство вваливалось во двор – покосившийся сарай, груды неразобранного мусора в дальнем углу, зелененькая травка всюду, куда ни посмотри.

Ночь с субботы на воскресенье проводили в «хате». Два дня с превеликими трудами очищали от сорняков заброшенный огород; одуванчики, такие милые в городе, здесь превращались в настоящих монстров, оплетали землю корнями, глушили укроп и редиску. Крапива, зверея, забивала смородиновые кусты так, что к ним нельзя было подступиться. На прогулки и рыбалку почти не оставалось времени. А предстояла еще дорога обратно – тем же порядком; в воскресенье, в половине двенадцатого ночи, едва живые супруги со спящим Денисом на руках прибывали в городскую квартиру, и обоим предстояла длинная рабочая неделя…

  25