очень нудно 
27 
А потом замолчала.
В сгустившейся тишине и темноте Богдан поднял голову – и мороз продрал по коже.
Легкие быстрые шаги. Шелест сухой травы. И крик – еле слышный, нечеловеческий крик боли. Как будто издыхает задавленная подушкой птица.
Богдан вскочил. Нащупал на поясе фонарик, кинулся на огород – на звук. Белое пятно света тыкалось вправо-влево, выхватывая ботву, расстеленные на земле мешки, ведро, какую-то тряпку…
По огороду шел кот – очень большой. Богдан любил котов, Люська прикармливала трех соседских кошек, – но этот нес в зубах птицу. Дергалось, роняя перья, крыло. Даже ради любви и уважения к кошкам Богдан не согласился бы терпеть разбой на собственном огороде.
– Ах ты, дрянь! А ну, кинь немедленно! Убью!
Кот медленно обернулся. Луч фонарика уперся ему в морду – в лицо. Богдан отпрянул.
Стоящее перед ним существо не имело к семейству кошачьих никакого отношения. Узкие щелочки-глаза смотрели осмысленно, злобно, насмешливо. Нос отсутствовал. Зато рот, в котором трепыхалось тельце птицы, был вертикальный, правая челюсть и левая челюсть сжимались, смыкая крючкообразные зеленоватые клыки.
Богдан выронил фонарик. Отступил еще на шаг – и споткнулся о горку не убранной с поля картошки. Стояла полная тишина; фонарь лежал на земле, посылая луч в сторону сортира, и поперек световой дорожки неторопливо скользнула тень хищника с птицей в зубах. В одной руке у Богдана оказалась зажата огромная картофелина, подобранная машинально. Зубастое существо снова возникло в пятне света; птица в челюстях висела, безжизненно откинув красивую, черно-белую, как у ласточки, головку.
Богдан завизжал от ужаса и отвращения – и швырнул картофелиной прямо в страшную харю.
Посыпались редкие искры, как если бы на огороде кто-то пытался разжечь отсыревший бенгальский огонь. Темнота взвыла хрипло и яростно. Богдан повернулся и кинулся наутек – дальше сражаться с порождением ночного кошмара не оставалось ни сил, ни отваги.
Ночь прошла плохо. Зато утром на огороде не обнаружилось никаких следов схватки, кроме горстки черных перьев, которые могли быть потеряны раньше – кем угодно и при каких угодно обстоятельствах.
* * *
Поначалу он стеснялся рассказывать Люське про случай на огороде. Потом рассказал вроде как в шутку, под видом анекдота; Люська посмеялась, но неубедительно, и на следующие выходные предложила ехать «на картошку» вместе.
Дениса решили пощадить и оставили бабушкам. Захватили побольше мешков, две тележки на колесиках, встали в пять утра и поехали. Надо сказать, Богдан очень красочно описал Люське, какая замечательная картошка уродилась, как легко и приятно ее копать. Тем большее потрясение ожидало их в конце пути.
Все оставалось на месте – замок на ржавых скобах, туалет со старой клеенчатой скатертью вместо двери, дом, сорняки и три сливы. Вот только картофельное поле было перерыто будто стаей спятивших кротов. Не осталось ни картофелинки; Богдан и Люська стояли, не зная, что делать и что говорить, и смотрели на дело неизвестно чьих рук.
– Это воры, – сказала наконец Люська, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я про такое слышала… Просто пришли и вырыли.
Посреди двора, в кострище, нашлось несколько обгорелых картофельных шкурок, и это подтверждало Люськину версию: воры, собрав чужой урожай, еще и запекли картошечку в костре и сытно поужинали.
Богдан развел огонь в печи. Не разговаривая и не глядя друг на друга, супруги перекусили килькой в томате.
– Уедем сегодня? – предложил Богдан.
Люська кивнула и через минуту добавила:
– Знаешь… А давай вообще тут все продадим. На фига?
Перед тем как уехать, Богдан сделал два дела. Во-первых, невесть для чего подставил лестницу и заглянул в гнездо птицы, похожей на ласточку.
– Да она улетела давно, – сказала снизу Люська. – Слезай, а то навернешься… лестница гнилая…
Гнездо в самом деле было пустое, брошенное, как дом. На дне лежали черные перья.
Богдан слез с лестницы и пошел к соседке. Передал две пачки папирос для мужа и спросил как бы между прочим:
– У нас тут… никого не видели? На огороде кто-то покопался, всю картошку вырыл…
Соседка округлила глаза и побледнела:
– Не видели, Богдасик, и не слышали. Никого не было.
– Там много работы. На пару дней…
– Не видели. Может, ночью? Бывает такое: воры ночью придут, все обтрясут, повыроют…
Богдан вздохнул и попрощался. От калитки обернулся:
27 
