очень нудно 
39 
«…Регина ван Фрассен,» – одними губами шепнула девочка.
У нее имелась своя собственная, невидимая «скорлупа». Кси-контроллер «Нейрам-4» ей ставили не впервые. Регина успела привыкнуть, и даже находила в пребывании «под „Нейрамом“» некоторые приятные стороны. Можно расслабиться, не держать всё время жесткий двойной блок. За тебя это делает «умное» устройство. Правда, учитель Гюйс не рекомендовал чрезмерно увлекаться сомнительным подарком судьбы.
«Не теряйте форму! – предупреждал он. – Когда контроллер снимут, придется заново привыкать…»
Регина была уверена: Гюйс, как обычно, сгущает краски. За семь лет блок въелся в подсознание, став частью ее самой, и держался даже во сне. В интернате это регулярно проверяли. Тем не менее, блок создавал ощущение легкого, едва заметного дискомфорта. Что бы ты ни делала, кажется, будто ты занята чем-то еще. Поначалу это раздражало. Да и сейчас, когда ты не в настроении, или просто устала… Если предоставляется возможность избавиться от вечной обузы – почему бы ею не воспользоваться? А «включиться» обратно – ерунда! Раз – и готово.
Это как кататься на аэроскейте: кто научился, больше не разучится!
Вживить «Нейрам» – минутное дело. Приходишь в интернатский медкабинет, садишься в кресло с силовыми фиксаторами. Доктор Клайзенау похож на ленивца: неторопливый, обстоятельный, цепкий. Вот он достает из шкафчика гаджет-инъектор, коробку с «Нейрамами»; придирчиво изучает маркировку, вставляет капсулу в приемник имплантантов…
– Расслабься, Ри. Это не больно…
– Я знаю!
Щёлк – и все. Висок чуточку саднит, но это чепуха. Сейчас каплечипы «Нейрама» соберутся на височной кости в «гроздь», выбросят «усики», закрепляясь… Миг, и в голове словно начинает расти тонкая паутинка. Это щекотно. «Нейрам» сканирует мозг и приспосабливается. Вскоре паутина начнет твердеть, пустоты между нитями зарастут – и в голове образуется внутренняя скорлупа. Период адаптации у всех проходит по-разному. У кузнечика Лайоша, например, за пару часов, а Линде полдня надо. У Регины адаптация обычно длится часа четыре. В это время она чувствует себя неуютно. Говоришь или смеешься невпопад… И ведь понимаешь все, а удержаться не можешь! Голова иногда кружится. Не сильно, но доктор рекомендует полежать в своей комнате.
В первый раз, помнится, она вообще оглохла. Минут на пять. Испугалась – ого-го! Папу звала, как будто он мог услышать и прилететь. Но доктор Клайзенау показал руками, что глухота скоро пройдет. Он так смешно это показал, что Регина сразу успокоилась. И обождала, пока слух вернется. Теперь-то она знает, что в височной кости есть такой орган – слуха и равновесия. Это он к «Нейраму» привыкает. Или «Нейрам» к нему. Как соседи по каюте, смеялся папа, когда узнал.
Какая разница, кто к кому? Главное, чтобы привыкли.
А еще, подумала Регина, ты всё время пробуешь скорлупу. И не хочешь, а пробуешь, как трогают языком больной зуб. Нет, скорлупа не давит, как на соревнованиях. Скорее отделяет тебя – от тебя. Ты и снаружи, и внутри. Хочешь стать целой, а не получается! Это немного боязно: а вдруг больше не срастешься?! Потом страх уходит. А скорлупа выворачивается наизнанку, обволакивает тебя и становится внешней.
– …На арену приглашается корвет-капитан Дигиц. Приготовиться…
– Се-ба-стьян! Се-ба-а-а…
V
Дурак! Какой же он дурак!
Рауль сморщился, как от зубной боли, и прижался лбом к холодному плексанолу. В мозгу – в сердце? в душе?! – бушевал пожар. Пары алкоголя, не успев выветриться до конца, лишь подогревали злость на себя, на сестру, на Регину – малолетку-психопатку… Нашел, перед кем выступать! Им, небось, в интернате мозги промыли: «Толерантность! гуманизм! равноправие…» – вот она и взбеленилась, когда ей попытались глаза открыть. Сам виноват, придурок. Если уж собрался просвещать соплюшек, надо было сначала почву прозондировать. Узнать, чем девчонки дышат, что им в мозги загрузить успели.
Еще и испугался, лицо потерял. Стыдно-то как…
Гладкий плексанол приятно остужал разгоряченный лоб. К счастью для Рауля, кольцевая галерея спорткомплекса ВКС пустовала, и молодой человек обрел здесь желанное одиночество. Все сейчас на трибунах. Да и ему волей-неволей придется возвращаться в ложекапсулу. Садиться рядом с девчонками, свидетельницами его позора. Хорошо хоть, капитан ничего не видел… Проклятье! Ему ведь сопровождать эту парочку на Террафиму! У сестры день рожденья – тринадцать лет. Вот и пригласила подругу на праздник. Предкам с планеты выбраться не удалось: дела, работа.
39 
