95 
Неужели ты не рада?
Рада, кивнула Анна-Мария. Просто я не люблю перемен. Понимаю, что они неизбежны, сама их приближаю в меру сил, а когда они наконец наступают… Мне становится неуютно. Зябко, словно я в одном летнем платье выбежала на осенний ветер. Скоропалительная свадьба с Тео была единственным приятным исключением. Впервые в жизни плюнуть на сложившийся уклад, окунуться в пьянящий водоворот влюбленности, дать себя увлечь, как девчонку – и ни о чем не жалеть!
Это ли не счастье? – спросил кабинет.
Счастье, согласилась Анна-Мария. Самое настоящее. Которого хватило надолго. И нечего намекать, что залогом этого счастья послужили не ограничения, а их временный крах. Нашел с кем спорить! Ты – кабинет, а я – герцогиня ценольбологии. Могу даже привести уйму научных доказательств – для меня, знаешь ли, это проще простого. Но зачем? Я просто знаю: тогда я была счастлива. Это главное.
А сейчас?
Любимая работа? Она у нее есть. Анна-Мария многого добилась, и непременно добьется еще большего. «Быть вам курфюрстиной, милочка…» Горящие глаза студентов. Две фундаментальные монографии; статьи и методички не в счет. Теория распределенной сети межличностных отношений – ее детище, выношенный, вынянченный ребенок, которым она по праву гордится.
Любимый муж? Да! Они с Тео по-прежнему любят друг друга. Конечно, с годами их чувство стало гораздо спокойнее. Анна-Мария невольно улыбнулась, вспомнив безумные ночи, когда капитан прилетал в кратковременный отпуск с другого конца Галактики. Нет-нет, у них и сейчас всё хорошо, но молодое буйство осталось в прошлом. Возраст, все-таки. Ей уже шестьдесят… Или – всего шестьдесят, если посмотреть с другой стороны. Половина жизни впереди. Она всё еще хороша собой, и муж не устает подтверждать это словом и делом.
Чего еще желать зрелой женщине? Детей? У них замечательная дочь!
…и ты рада, что дочь двенадцать лет прожила в интернате. А став студенткой, будет жить в общежитии, или снимать квартиру. Ты рада, что вы видитесь не слишком часто, и этот расклад сохранится в дальнейшем. Регина – «папина дочка». Тео души в ней не чает. А ты… Ты все-таки плохая мать. Ведь Регина ни разу не дала повода…
«Я старалась, – Анна-Мария развела руками, глядя на упрямого вуаленосца. Ничего глупее не придумаешь, как объясняться перед рыбой. – Я честно старалась пересилить себя. Временами у меня даже получалось… Ненадолго. Я уверена: Ри никогда не пыталась прочесть мои мысли. Никогда не внушала мне ничего. Она – хорошая девочка. Социально адаптированная. Она не виновата, что родилась такой. Во всем виновен один человек – я…»
Фобии, случается, поддаются излечению. Отчаявшись справиться сама, Анна-Мария тайком от мужа нашла хорошего психотерапевта. Не ментала – обычного. Увы, врач оказался бессилен. Двенадцать сеансов – впустую. Ни малейших сдвигов.
«Я понимаю, что вы, скорее всего, откажетесь. Единственный выход, какой я вижу – операция психики. Маркиз Трессау – отличный пси-хирург. Гарантии сохранения врачебной тайны, сами понимаете…»
Нет, на такой подвиг ее не хватит! Если сама возможность того, что дочь способна забраться к ней в голову, вызывала у герцогини панический страх, то при мысли о пси-операции в груди делалось тесно. Вот и тогда, едва врач заикнулся о визите к маркизу Трессау… Сердце сдавил мохнатый кулак. Анна-Мария попыталась глотнуть воздуха – и не смогла. Кабинет врача центрифугой завертелся вокруг нее. Безумная карусель неслась в угольную бездну космоса…
– Вам плохо?
В себя она пришла на релакс-кушетке. Над ней хлопотал насмерть перепуганный врач. Для его карьеры если чего и не хватало, так только разрыва сердца у пациентки. А ведь с виду казалась уравновешенной, просто железной…
– Простите, госпожа ван Фрассен! Я виноват!
– Ничего. Всё в порядке.
– Я никак не мог предположить столь острой реакции…
Больше она не ходила к психотерапевтам. Справлялась, как могла. По крайней мере, Регина ничего не замечала. Или делала вид, что не замечает. Анна-Мария знала: телепаты помещают себя в двойной карантин, не пропускающий мысли и чувства ни внутрь, ни наружу. Ее дочь честно «держит периметр», как сказал бы Тео, военная косточка. Другое дело, что Ри не знает, какие бастионы приходится возводить ее матери.
Ограничения. Необходимые условия достижения счастья.
Счастлива ли она?
Если нет – что ты делаешь в кабинете заведующей кафедрой ценольбологии? Что будешь делать в кабинете проректора по науке? На ученом совете? Как ты станешь учить других, имеешь ли ты право создавать новые теории, если оказалась неспособна удержать в руках свое маленькое счастье? «Чтобы учить других плавать, не обязательно уметь плавать самому,» – всплыла в памяти реприза из древнего анекдота. Герцогиня ван Фрассен горько усмехнулась. На нее иногда накатывает. Пройдет. Надо расслабиться, успокоиться. Покормить рыбок – это помогает…
95 
