VII

– Ты задание по матанализу смотрела?

– Угу.

Занятия начинались через неделю: весенние каникулы – короткие. Но всех, кто вернулся в интернат, не замедлили нагрузить «нулевым курсом» – чтоб не бездельничали. Регина по опыту знала: филонить – себе дороже. Зарядят в первый же день контрольную – и сиди, хлопай глазами. Нет уж, дважды на эту удочку она не попадется!

– С многомерными интегралами разобралась?

– Нет еще.

– Что-то я в них уперлась. Такую заумь пишут…

Математика давалась Линде туго. Когда Черепаха транслирует на уроке – еще ничего. Всё более или менее понятно. А когда сама, по учебнику с интернатского сервера…

– Линда Гоффер и Регина ван Фрассен, – ожила акуст-линза внутренней связи, – приглашаются в кабинет директора. Повторяю…

Девушки переглянулись: «С чего бы это? Мы, вроде, паиньки…» К госпоже Хокман не зовут просто так: выпить чашечку чая, обсудить покрой нового платья. Три минуты заполошного бега по коридорам – и дверь директорского кабинета открылась перед ними. Автосекретарь, опознав учениц через камеры наблюдения, явно получил соответствующие инструкции.

– Добрый день!

– Здравствуйте, госпожа Хокман!

– Звали?

Директор восседала за монументальным столом, похожим скорее на штурманский пульт в рубке звездолета. Сенсоры, вирт-дисплеи, эмиторы голосфер, модули управления… Да и сама Ванесса-Луиза Хокман больше смахивала на старшего офицера ВКС, чем на директора интерната. Будь у Кровопийцы – в смысле, у адмирала Рейнеке – сестра-близнец, она выглядела бы именно так. В кабинете был еще один человек. Он стоял у огромного окна, черным силуэтом выделяясь на фоне неба. Человек кивнул девушкам, косой луч света упал на его лицо – и Регина узнала Фердинанда Гюйса.

– Присаживайтесь, мои птички, – в устах госпожи Хокман это было наградой, сравнимой с орденом «Любовь к Отечеству» I степени. – Хочу вас поздравить. От лица, не побоюсь этого слова, руководства «Лебедя» и от себя лично…

Она выдержала паузу – могучую, говорящую о величии момента.

– Вы успешно сдали зачет по социальной адаптации.

– Зачет?

– Какой зачет? Мы не сдавали…

– Учащихся интернатов, подобных нашему, не информируют о времени и форме сдачи зачета по соцадаптации. Это общее правило. То, что вы будете сдавать во время сессии – всего лишь тест на знание законов и норм поведения ментала в обществе. Настоящий же зачет не афишируется.

Директор, вне сомнений, произносила сей текст в тысячный раз – теми же словами, с одинаковой, как по лекалу вырезанной доброжелательностью.

– И когда же мы успели?

– Во время фестиваля на Соне.

Гюйс наконец отлепился от окна. Теперь он смотрел прямо на девушек. Лицо учителя было серьезным. Улыбка исчезла, скулы затвердели. «Что это с ним? – удивилась Регина. – Всё хорошо, мы сдали зачет. Нас директор поздравила!»

– Могу ли я задать вопрос? – хмурясь, спросила Линда.

– Конечно, птичка моя!

– В чем заключался зачет?

Вместо ответа директор указала куда-то в угол:

– Позвольте, юные леди, представить вам инспектора Рюйсдала.

Оливковая форма без знаков различия. На лацкане – блестящий значок с буквой «Т». Пушистые ресницы. Строгий взгляд. Светлые волосы коротко подстрижены. Знакомые черты, незнакомое выражение. Сейчас Фома смотрелся старше тридцати. Крылья его носа украшала радужная татуировка.

«Он не ментал! Он не может быть менталом! – бормотал кто-то в мозгу Регины, захлебываясь и еле сдерживаясь, чтоб не зарыдать. – Мы бы почувствовали…»

– Фома?!

– Инспектор службы Т-безопасности, к вашим услугам.

Так вот почему он не отвечал на вызовы! Оставил номер своего уникома – и как в воду канул. Сперва Регина мучилась: Фома не отвечает только ей! А Линде… Потом не выдержала: спросила напрямик. Нет, Фома не предпочел Линду. Он вообще не отвечал. Может, с ним стряслась беда? Или попросту выбросил из головы двух молоденьких дурочек – у него таких, небось, дюжина в день! Артисты, богема; куча случайных интрижек.

  92