очень нудно 
64 
– Так што объявил купец Ермила привселюдно, што иттить надо в лес, наших сельчан выручать, да и людей разбойных под корень извести – мол, совсем житья не стало от окаянных. А тем, кто пойдет, он, купец Ермила, долги все прощает и водки выставляет без счета – для храбрости.
Вот.
А я купцу два рубля с полтиною задолжал. Ну и земляков выручать надоть, понятно. Так што выпил я купцовой водки раз, выпил другой, да и пошел. И много кто пошел, кто с ружьями, кто так, с топорами.
Вот.
А едва пальба зачалась, так вокруг чудеса дивные твориться стали: лес гнилым туманом заволокло, и в тумане том – тени ворочаются, аки чудища химерные. И деревья все скрыпят, скрыпят, будто от ветра верхового; а ветра-то и нет вовсе! Опосля прошел вроде мимо кто – аж холодом повеяло, как из могилы. Меня страхи взяли! мигом тверезый стал, руки-ноги ходуном ходят… Ан глядь: развидняется, уж и нет тумана никакого – ну, мы снова ружья в руки и давай палить!
Вот.
Так што наших пятеро полегло, и еще троица раненых; у купца Ермилы картечи полна задница – так ему и надоть, козлине, штоб не хоронился по кустам! А из разбойничков никто живым не ушел. Филата Луковку мертвенького сыскали, близ овина, как Тимошка и сказывал. Марфу-солдатку с дочкой – живых; только обезъязычели, бедолаги, мычат и мычат. А ссылочные, те, што мажьего семени – пропали они пропадом. И Федька Сохач с дочкой Филата, невинно убиенного – тоже. Небось, колдуны их с собою уволокли, силою волшебной.
Вот."
Капель притихла.
Угомонилась.
Совсем тихо стало; только слышен безнадежный вопль извозчика за окном:
– Седай! седай, барин!
Пусть его кричит.
"Показания лесоруба Понтюхина Игната Трофимова, жителя села Кус-Крендель Мордвинского уезда:
– Все душегубцев бить пошли. Я топор взял и тоже пошел. Ружьишко-то продал, еще запрошлый год. Когда пришли – душегубцы палить стали. Я за дерево спрятался. Нешто я дурак – под пули лезть? Пущай их наши сперва пристрелят, а уж после и я бить пойду. Гляжу – мимо жихори идут. Эти, которые неприятная сила. И видно скрозь них все: вона сосенка, а вона купец Ермила в кустах корячится. Я креститься – а они только ухмыляются и пальцем грозят. Я за топор, а руки заколодели, не руки – крюки железные! А едва прошли жихори мимо, слышу – вопят: сюда, сюда! Я пошел. Смотрю – душегубцы мертвые лежат. А с ними – Филат Луковка. Ну я постоял немного – и домой…"
Господин полуполковник улыбаются.
Господин полуполковник довольны. Чему, спрашивается? Тому, что никто из разбойных людишек живым не ушел? Вряд ли, господа, вряд ли… Неужели же – тому, что ссыльным магам-рецидивистам удалось безнаказанно скрыться, обведя вокруг пальца и разбойничков, и сельчан, да еще прихватив с собой две невинные души? Неужели это обстоятельство вызывает у их бдительности добродушную улыбку?!
Нет ответа…
КНИГА ВТОРАЯ
ПРИЛОЖИ БЕЗЗАКОНИЕ К БЕЗЗАКОНИЮ ИХ…
КРУГ ПЕРВЫЙ
СОЛЕНЫЙ ВЕТЕР КРЫМА
– Магия хороша на расстоянии броска топора!
ПРИКУП
Лестница сочувственно пела под ногами тетушки Деметры.
Разумеется, это давным-давно была не та лестница, которая игриво вскрикивала под босыми девчоночьими пятками; и совсем другие ступеньки отзывались восхищенным аханьем, когда Деметра Андрусаки, первая балаклавская красавица, подымалась по ним на второй этаж дома. И уж абсолютно иные перила вздыхали с сочувствием, когда мужняя жена в тягости приваливалась к ограждению – перевести дух.
Ах, если бы годы так же легко можно было заменить на другие – молодые, певучие, новые! – как менялись все эти ступеньки, перила…
Старая женщина улыбнулась запавшим ртом.
Она брюзжала на возраст просто так, для разнообразия. Меньше всего ей хотелось вновь становиться молоденькой дурочкой. Да-да, святая правда! – а кто не верит, пусть идет себе мимо.
Тетушка Деметра любила свои годы: все вместе и каждый в отдельности.
А еще она любила минутку-другую постоять вот здесь, на крохотной площадке между двумя пролетами. Отсюда за спиной ласково молчал сад, и маленький виноградник, увитый лозами дорогого сорта «шашля», и ветер гнал рябь по кронам абрикосовых деревьев – а там, снаружи, поверх забора из песчаника, был виден каменный колодец, где судачили о своем-женском хозяйки в клетчатых передниках.
64 
