Последние отзывы

  138  

Сначала нас посадили на рыболовное суденышко. Набили как селедок в бочку и вывезли из порта Чанлэ. Погода была хорошая, теплая. Я вздохнул с облегчением. Но когда мы вышли в открытое море, ветер усилился, и наше суденышко стало бросать на волнах, как игрушку. Наконец впереди показался большой сухогруз. Наш капитан зачем-то раздал всем отвертки и стал орать, что сейчас будет пересадка. Не понимая, что делать с этими отвертками, мы выбрались на качающуюся под ногами палубу. Пересаживаться пришлось в тесный контейнер, который наглухо закрыли снаружи, чтобы никто не догадался, что внутри люди. В контейнере стало темно, хоть глаз коли. Скоро стало трудно дышать — все-таки сорок девять человек.

— Пробивайте дырки, отвертки же есть! — услышали чей-то крик. Тут же послышались лихорадочные удары по железу.

Я тоже принялся отчаянно тыкать отверткой в стенку контейнера, но проковырял лишь малюсенькую дырочку, всего несколько миллиметров. Припав к ней ртом, жадно вдохнул свежий воздух. Теперь можно хоть как-то жить. Страх, что мы все задохнемся, прошел, и народ расслабился. Сначала люди ходили по нужде в угол, но уже на второй день пол под ногами был залит мочой. Когда мы залезли в контейнер, с Мэйкунь было все в порядке, но как только его закрыли, она схватила меня за руку и больше не отходила ни на шаг. Сестра боялась, когда ее запирали в темной комнате.

На четвертый день пути судно остановилось, и мы услышали суету на палубе. Мы зашли на Тайвань, но никто нам об этом не сказал, и люди подумали, что мы уже в Японии. Задремавшая возле меня Мэйкунь, которая вся извелась от морской болезни и заключения в тесном и темном контейнере, сильно дернула меня за куртку:

— Это Япония?

— Похоже на то.

Я неуверенно пожал плечами, но Мэйкунь вскочила на ноги и быстро начала расчесывать волосы. Будь в контейнере достаточно света, она бы и накраситься успела. Однако прошел целый день — и ничего. Сухогруз так и стоял на якоре. Мэйкунь, выйдя из себя, громко забарабанила в стенку кулаками:

— Выпустите нас!

Один из фуцзяньских парней, сидевших в темноте на корточках, сказал мне хрипло:

— Уйми ее. Это еще Тайвань.

Мэйкунь пришла в ужас от этой новости:

— Все равно! Я хочу выйти! Я больше не могу! Помогите кто-нибудь! — Она заплакала и заколотила по стенке как сумасшедшая.

— Сделай ты с ней что-нибудь! Нам же всем крышка, если кто услышит!

Конечно, мне надо было тогда как-то помягче, но я чувствовал спиной, как сорок семь пар глаз буравят меня, требуя заткнуть Мэйкунь. Ну я запсиховал и ударил ее по лицу. Сестра свалилась как подкошенная. Как кукла-марионетка, у которой обрезали ниточки. Упав на заблеванный, загаженный пол, она лежала лицом вверх. Ее открытые глаза глядели в темноту. Мэйкунь была явно не в себе. Я это понимал, но не мог допустить, чтобы из-за нее другие люди, которые были вместе с нами в контейнере, оказались в опасности. Она утихла, и я подумал, что лучше ее не трогать. Я вспоминаю, что произошло дальше, весь тот кошмар и думаю: неужели, ударив тогда Мэйкунь, я лишил ее жизнелюбия, отнял волю к жизни, которая была так сильна?

На следующий день сухогруз наконец покинул Тайвань и по бурному зимнему морю направился к берегам Японии. Мэйкунь лежала на дне контейнера как полуинвалид, ничего не ела и молчала. На шестой день дверь открылась и внутрь ворвался холодный морской воздух, от которого коченело все тело. Но после долгого сидения в душном вонючем контейнере я вдыхал свежий воздух полной грудью. Вконец ослабевшая сестра нашла в себе силы самостоятельно встать на ноги и слабо улыбнуться.

— Кошмар!

Я и представить не мог, что больше никогда не услышу голоса Мэйкунь. Это было ее последнее слово. Все произошло минут через двадцать. В сгущавшихся сумерках мы стали грузиться на маленький катер, который должен был доставить нас к японскому берегу. Как-то получилось, что в тот момент, когда Мэйкунь переходила на катер, спокойное до этого море вспенилось, в борт ударила большая волна. Сестра упала в воду. Я уже успел перейти на катер и попытался схватить ее за руку, но не успел. Мои пальцы поймали воздух, и Мэйкунь, бросив на меня отчаянный взгляд, ушла под воду. На миг показалась ее рука — она будто прощалась со мной взмахом, а я лишь растерянно проводил ее глазами. Как я мог ее спасти? Ведь я не умею плавать! Я громко закричал:

— Мэйкунь!!!

  138