очень нудно 
41 
Утверждалось, что великие готические соборы Европы обладали способностью обращать неверующих в католичество своим присутствием. И дело не ограничивалось воздействием на крестьян. Блестящие умы тоже говорили себе: если подобная красота существует, как может породившая ее идея не быть истинной? Один собор стоит сотни богословов, способных доказать существование Бога с помощью логики. Ум жаждет уверенности, которая оглушает его, как удар дубинкой. То, что ум способен понять, то, что он способен тяжеловесно доказать и одобрить, может оказаться именно тем, что он презирает больше всего. Он томится желанием, чтобы на него напали сзади в темной улице и прижали к горлу уверенность, как нож.
Быть может, Каньон воздействовал на религиозного туриста, как собор, и ошеломляюще без слов доказывал могущество Бога и величие его творений. На Джин он воздействовал прямо обратно. Каньон оглушающе ввергнул ее в неуверенность. За обедом она размышляла и старалась при этом не пользоваться словами; или в крайнем случае с пугливой осторожностью. Следовательно — этому слову она разрешила утвердиться у себя в уме. Каньон, СЛЕДОВАТЕЛЬНО… Если каньон вопрос, каков ответ? Если каньон ответ, каков вопрос? Каньон, следовательно?.. Даже отклик скептика: КАНЬОН, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, НИЧЕГО. Это представлялось внушительным ответом. Сказано, что одна из страшнейших трагедий духа — родиться с религиозной потребностью в мире, где вера более уже невозможна. Равно ли это трагедии родиться без религиозной потребности в мире, где вера возможна?
На следующее утро перед отъездом Джин снова прижалась телом к заиндевелым перилам и обозрела Каньон. Теперь солнце проникало в него, пробираясь к реке. В сотнях, а может, в тысячах футах под ней тянулись травянистые плато. Гребни гор, чей вечер оранжевого великолепия давно кончился, в своем утреннем наряде выглядели угрюмыми и далекими; на той стороне бело мерцал снег. Следуя за собственным жужжанием, в поле ее зрения появился легкий аэроплан. Первый туристический полет в этот день — насекомое, повисшее над гигантской рваной раной. Какое-то время он летел на одном уровне с Джин, затем ушел вниз разглядывать зигзаги трещины, которая сжимала реку. Как странно, подумала Джин, — стоять на земле и все-таки быть выше аэроплана, видеть крылья и фюзеляж сверху. Словно глядишь на верхнюю сторону древесного листа или крыльев бабочки. В этом было что-то противное природе — в идее аэроплана, летящего ниже поверхности земли, — как в том, чтобы подводная лодка продолжала всплывать, пока не взвилась бы в воздух чудовищной летучей рыбой.
Противное природе. А верно ли это? Мы говорим «противно природе», когда подразумеваем «противно рассудку». Это природе мы обязаны чудесами, галлюцинациями, красивой обманчивостью. Сорок лет назад природа показала пилоту «Каталины» мотоциклиста, безмятежно катящего по поверхности Атлантики в четырехстах пятидесяти милях от берегов Ирландии. Это сделала природа. Рассудок позднее опроверг это видение. Оно было противно рассудку, а не природе. Рассудок и изобретательность человека воздвигли первое из Чудес Света, которое посетила Джин. Природа добавила Седьмое, и это Седьмое добавило вопросов.
Через Благотворительный фонд РАФ она отыскала вдову Проссера Солнце-Всходит. Но уже не Проссер, а Редпат с адресом в окрестностях Уитби. Джин написала и через несколько дней получила открытку с рыболовным портом под ясно-синим небом. «Загляните в любой день, когда будете проезжать мимо. Мы с Дереком любим поболтать о прошлых деньках. Только подумать, что Томми всплыл через столько-то времени! P.S. Погода не как на открытке».
Половина щеголеватого муниципального дома в небольшом районе, который еще толком не утвердился на склоне холма; деревья — безлиственные шесты, оберегаемые цилиндрами проволочной сетки, бетонные автобусные остановки, еще не тронутые сыростью и граффити. Джин умудрилась проехать мимо несколько раньше, чем предвидела Олив Редпат.
— Ну-ну, что это вдруг оказалось таким спешным после стольких-то лет, интересно узнать.
Что-то среднее между утверждением и вопросом. Джин подали чашку с кофе и усадили в кресло напротив телевизора. Олив и Дерек сели на диван — Дерек, застланный инверсионным следом сигаретного дыма. Диван, заметила Джин, был обтянут ярким клетчатым материалом, какой часто используется для кресел в самолетах.
— Да просто я на самом деле проезжала мимо. Мне надо в Манчестер.
41 
