очень нудно 
53 
— Наверное, я имела в виду, что за этим во многом кроется желание посчитаться с мужчинами? То, что ваше поколение называет политикой. Это же о другом. Это же не… не только секса ради.
— А когда секс был только ради секса?
Да всегда, хотелось ответить Джин; но было ясно, что это будет неверный ответ. Возможно, ее опыт слишком невелик, чтобы спорить с Рейчел. Ну почему она всегда умудряется рассердить людей? Вот Рейчел — прямо-таки подбивает ее сказать какую-нибудь глупость. Она не осмелилась. Вернее, осмелилась, но в другом направлении.
— В любом случае, понимаете, я не хочу.
— А! Ну, это довод совсем другого порядка.
Джин посмотрела на Рейчел, на ее выставленный вперед подбородок и яростные карие глаза. Как кто-то может выглядеть настолько сердитым, и сердитым не от разочарования, а от желания? В мозгу Джин всплыло: «она очень миленькая; с таким сильным характером; я к ней очень привязалась». Но, поняла она, это были клише, с помощью которых старость разряжает бомбу юности. Ей стало жаль Рейчел, все еще настолько юную, что вещи для нее делились на правильные или неправильные; гордость или виноватость были еще впереди. А затем за этой гордостью или виноватостью — возраст, на который Джин почти боялась надеяться, — возраст отчужденности, состояние настолько же нутряное, сколько и церебральное. Теперь, когда она слушала какую-нибудь историю или смотрела фильм, ее гораздо менее заботило, будет ли конец счастливым или несчастным; ей хотелось только, чтобы он оказался соответственным, верным своей собственной логике. То же, что и с фильмом своей собственной жизни. Ее пожелания больше уже не сосредоточивались на счастье, или на финансовом благополучии, или на свободе от болезней (хотя и включали все три), но на чем-то более широком — на поддержании определенности. Ей требовалось знать, что она и дальше будет самой собой.
Объяснить все это Рейчел она не могла. Вот почему она сказала: «В любом случае, понимаете, я не хочу»… Но позднее, лежа без сна в теплоте ночи, она уже не была уверена, что действительно имела в виду это. Она подумала о том, как Проссер в ожидании задания побрякивал мелочью в кармане. Она подумала о мужчинах в голубой форме, передающих соль вежливее обычного и тихо сидящих по углам.
И не удивилась себе, когда согласилась отправиться к Рейчел. Старые нуждаются в комплиментах не меньше молодых, сказала она. А желание — это своего рода комплимент.
— На меня теперь не так уж приятно смотреть, — сказала она, когда они вошли в квартиру Рейчел. Она подумала о своих грудях, о руках выше локтя, о животе. — Вы не могли бы одолжить мне ночную рубашку?
Рейчел засмеялась: их у нее не было вовсе. Но подыскала замену. Джин ушла в ванную, почистила зубы, вымылась, забралась в постель и погасила свет. Она лежала спиной к середине кровати. Услышала шаги Рейчел, затем ощутила вес тела, опустившегося рядом. Хлоп. Как дядя Лесли на косогоре за четырнадцатой лункой. Джин, прошептала:
— Пожалуй, вы могли бы на сегодня меня извинить.
Рейчел пристроилась к спине Джин, повторяя ее изгибы. Как ложки, подумала Джин — мысль из ее детства. Она и Майкл были точно ложка и нож. Возможно, в этом и крылся ответ.
— Вы не должны делать ничего, чего не хотите, — сказала Рейчел.
Джин полушепотом выдохнула воздух. Но что, если вы вообще ничего не хотите делать? Она лежала, напрягаясь, пока Рейчел ее поглаживала, лишь бы нечаянно не подать какого-нибудь сигнала, который мог быть истолкован как выражение удовольствия. Через некоторое время Рейчел перестала. Они уснули.
Они попробовали еще два раза, если «попробовали» — подходящее слово. Джин лежала на боку, отвернувшись, в импровизированной ночной рубашке, затаив дыхание. Она хотела хотеть — но осуществление этого представлялось недостижимым. Когда Рейчел как будто погрузилась в сон, Джин расслабилась, а после ее поразило, как сладко она потом уснула. Не могли бы они продолжать так и дальше? Это представлялось маловероятным. Но мысль о чем-либо сверх вызывала ощущение паники, высушенности, старости.
— По-моему, у меня не хватит смелости лечь с вами в постель как полагается, моя дорогая, — сказала она при их следующей встрече.
— Ложиться с кем-то в постель это вовсе не смелость. А, как правило, нечто прямо противоположное.
— А по-моему, это очень смело. Слишком смело. Вам придется меня извинить.
— Но мы ведь, знаете ли, даже толком не попробовали.
53 
