очень нудно 
62 
— Мипп! — крикнул он и, шатаясь, подошёл к двери. Потом почувствовал, что паром поворачивает, и бросил взгляд наружу. Они продолжали падать.
— Он мёртв, Хорза, — слабо ответил Мипп. — Я потерял его. — В его голосе слышалось тихое отчаяние. — Поворачиваю к острову. Нам не добраться до него, но… мы вот-вот рухнем… Лучше ляг на пол у переборки и ухватись за неё. Я попытаюсь опустить его как можно мягче…
— Мипп, — сказал Хорза и сел на пол спиной к переборке, — могу я чем-нибудь помочь?
— Ничем, — ответил Мипп. — Всё пропало. Жаль, Хорза. Держи уши торчком… и всё остальное тоже.
Хорза сделал как раз наоборот; он совсем расслабился. Врывающийся через дверь в корме воздух завывал в ушах. Паром под ним трясся. Голубое небо. Он бросил взгляд на… Он напряг спину ровно настолько, чтобы голова оставалась прижатой к переборке. Потом послышался крик Миппа, крик без слов… просто животный вопль страха.
Шаттл ударился, во что-то врезавшись; Хорзу резко прижало к стене и тут же отпустило. Нос парома поднялся. Хорза мгновение чувствовал себя лёгким, видел сквозь открытую дверь волны и белую пену. Потом волны исчезли, он увидел небо и закрыл глаза, когда нос парома снова начал опускаться.
Они ударились о волны и остановились. Словно нога гигантского животного вдавила Хорзу в переборку, из его лёгких вытолкнуло воздух, кровь зашумела в висках, а скафандр вонзил в тело, словно зубы, все свои острые углы. Его тряхнуло и сплющило, а когда атака эта уже, казалось, закончилась, кузнечным молотом ударило в спину, потом в затылок и в голову, и он вдруг ослеп.
Первое, что он почувствовал, была вода со всех сторон. Фыркая и отплёвываясь, он заколотил во тьме руками, ударяясь о жёсткие и острые разбитые поверхности. Вода бурлила, дыхание было хриплым. Хорза выплюнул воду изо рта и закашлялся.
Он плавал в воздушном пузыре в тёмной и тёплой воде. Почти все тело болело, каждый член и каждый орган болью выкрикивал свою собственную жалобу.
Хорза осторожно ощупал маленькое пространство, в котором был пойман. Переборка была сломана; он — наконец-то — был на лётной палубе. Труп Миппа он нашёл в полуметре под водой, сдавленный между креслом и приборной панелью, зажатый и неподвижный. Голова Миппа, которой он коснулся, вытянув руку вниз, между подголовником кресла и какой-то конструкцией, похожей на ощупь на внутренности главного монитора, слишком легко двигалась в воротнике скафандра, лоб был вдавлен.
Вода поднималась. Воздух утекал сквозь разбитый нос парома. Хорзе стало ясно, что выбираться придётся через задний отсек и дверь в корме; здесь он был в ловушке.
Несмотря на боль, он с минуту глубоко дышал, пока поднимающаяся вода не зажала его голову в угол между приборной панелью и потолком, а потом нырнул.
Он медленно и с трудом прокладывал путь вниз, мимо обломков кресла, в котором умер Мипп, мимо искорёженного каркаса из лёгкого сплава, из которого состояла переборка. Внизу прямо под ним показался свет, размытый серо-зелёный прямоугольник. Остававшийся в скафандре воздух с шумом устремился вдоль ног к подошвам, и наполнившиеся воздухом сапоги держали его, как поплавок, и целую секунду Хорзе казалось, что у него ничего не выйдет, что он повиснет вниз головой и захлебнётся. Но потом воздух вышел через пробитые лазером Ламма сапоги, и Хорза погрузился.
Он поплыл к светлому прямоугольнику, потом сквозь открытую дверь в корме и мерцающую зелёную воду под паромом. Потом, болтая ногами, поднялся вверх, пробил волны и с хрипом втянул в себя тёплый свежий воздух. Глазам пришлось привыкать к уже косым, но ещё ярким лучам послеполуденного солнца.
Он крепко ухватился за измятый и дырявый нос шаттла, метра на два торчавший из воды, и попытался высмотреть остров, но без успеха. Стоя неподвижно в воде, Хорза дал отдохнуть утомлённому телу и мозгу. Круто торчащий нос тем временем все глубже погружался в воду и медленно клонился вперёд, пока паром в конце концов не лёг горизонтально вровень с поверхностью воды. Не обращая внимания на боль в мышцах рук, Оборотень втащил себя на крышу и лёг, как выброшенная на берег рыба.
Как усталый слуга, собирающий после приступа ярости своего господина осколки хрупких вещей, он начал отключать сигналы боли.
Хорза лежал, а небольшие волны перекатывались через корму шаттла. Он вдруг осознал, что вода, которую он глотал и сплёвывал, была пресной. Ему и в голову не приходило, что Круговое Море может быть не солёным, как большинство океанов на планетах. Но у воды не было ни малейшего солёного привкуса, и он поздравил себя с тем, что смерть от жажды ему не грозит.
62 
