очень нудно 
243 
Теперь. Если Пирсу дописывать эту историю, она закончится не тогда, а теперь.
В доме все, кроме него, спали; Пирс сел в кожаный шезлонг, где провел свои последние дни Бонн, и укрыл колени шерстяным платком, под которым старик тщетно пытался согреться.
Далеко в снежной ночи, за городком Пайквилл на востоке Кентукки в жутковатом викторианском особняке, где сестры-инфантинки открыли пансион «Царица ангелов», инспектор школы, сестра Мэри Филомела, встала на колени перед тем самым сундуком, длинным, черным и вощеным, который в Пирсовы времена стоял в больнице Бондье, но переехал сюда (как и сама сестра), когда ту больницу реконструировали. Нынешней осенью сестра часто — не каждую ночь, но далеко не единожды, — спускалась по лестнице в этот поздний час, когда ей не спалось; прижавшись ухом к холодному гладкому дереву, вслушивалась в звуки, доносившиеся изнутри. Ибо в сентябре, в ночь равноденствия, она вдруг обнаружила, что у нее есть ключ от сундука, тогда же повернула ключ в замке и услышала точно механический стук часов, тихий и отчетливый; ритм и тон постепенно менялись, напоминая сестре автоматы, которые она видела в детстве на Всемирной выставке {571} : они, пожужжав, полязгав и попикав, выдавали машинку, сигареты, буханку хлеба или цементный блок. А потом еще один и еще. Она никому не рассказала о том, что сделала и что слышала, сохранив это в тайне, как худший из совершенных грехов, но продолжала приходить сюда в ночной тиши, опускаться на колени у ящика и вслушиваться в эти звуки; она не могла отрицать (но хлопотным ясным днем — смогла бы), что звуки доносятся и они меняются, двигаясь — очевидно и определенно — к концу. Такое привиделось в Аркадии Пирсу, воспарившему в шезлонге Бони; значит, так тому и быть; так оно, значит, и было.
«Нет-нет», — вдруг подумал Пирс и приподнялся. Нет, это не тот ящик и в нем, конечно, заключен не он. Он не годится, чтобы сообщить будущему — нашему настоящему — то, что мир должен услышать. Это не он ходил по Европе, воссоздавая вокруг себя Эгипет и эгиптян, встречавших его и помогавших ему повсюду, — своих братьев, ничем не отличавшихся от соседей и соотечественников.
Да, вот кто: Иорданус Брунус Ноланус. В конце истории он каким-то образом должен выбраться из тюрьмы (Carcer), избежать сожжения ради иной судьбы, иной гробницы. Иона, вышедший из чрева китова, уголек, выпавший из огня, — сказали ангелы Джону Ди и Эдварду Келли, показав Бруно в стеклянном шаре. — Камень, отвергнутый строителями, который ляжет в основании угла дома. Наша прелестная роза. Наш Бруин, свернувшийся в зимней спячке в пещере.
Да.
Возле левой босой ступни его стояла сумка, там он и оставил ее вечером; а в сумке книга под названием «УЧЕТ», а вот (он залез поглубже) и карандаш, нет, ручка.
И в этот миг в темном холле школы «Царицы ангелов» (пахнущем, как всегда в эту пору, сосновыми ветками и дымом свечей) сестра Мэри Филомела услышала, что звуки в старом резном сундуке прекратились, и она поняла, что теперь тяжелую крышку при желании можно поднять, да и выбора, кажется, особого нет. Она приподняла крышку (Пирса и его двоюродных всегда удивляли ее кисти рук — длинные, белые и чистые; теперь-то они состарились, проступили голубые вены, золотой ободок впился в pronubis Христовой Невесты) и, напрягши все силы, откинула ее, прислонив к стене. С бьющимся от усилия и волнения сердцем она заглянула в сундук.
Пирс подумал: но кто же будет избран в этот переходный период, в наш век? В какой ящик будет он помещен — а может, помещена? И в каком будущем откроет глаза? Боковым зрением он заметил, как в дальнем конце коридора пробежал маленький призрак, белое дитя.
А в том сундуке ничего и не оказалось, только… только — что? Несколько простых существительных: чашка, ключ, камень, книга.
Пирс смотрел и ждал, пытаясь понять, что же он видел, и тут появилась Сэм в белой ночной рубашке без рукавов: то ли ходит во сне, то ли просто растерялась. Она немного постояла в коридоре, поправила рукой белые кудри, оглядываясь так, словно ожидала что-то увидеть, но не увидела; затем повернулась туда, где горел свет, и вошла в кабинет.
— Привет.
— Привет, Сэм.
— Не спишь?
— Не сплю.
— Меня снег разбудил, — сообщила Сэм. Она глядела ему в лицо, чуть улыбаясь.
— Сэм, тебе же надо в кровать, — сказал Пирс. — Иди баиньки.
— Да ладно, — сказала она. — Я уже сильная, видишь?
243 
