Последние отзывы

  81  

Вычеркни, сожги, порви, скорми огню. Вместо этого он перевернул желтый лист, у которого, как у всех ему подобных, с другими не схожих, начало было внизу оборотной стороны, и продолжил:

«Роз, у меня для тебя есть инструкции. Я хочу, чтобы ты их выполнила в точности, а в следующий раз дай знать о результатах; опиши все подробно — во всех подробностях».

Он поднял глаза. «Прежде всего, — писал он, — если ты читаешь это в общественном месте, я хочу, чтобы ты дочитала до конца. Окружающие будут видеть, как ты читаешь, и, конечно, некоторые из них будут наблюдать за тобой, моя милая, мужчины — даже наверняка, ведь смотрят же? И думают о тебе, углубившейся в чтение; может быть, они заметят что-то такое в твоей сосредоточенности, не догадываясь, что притягивает их взгляды, — но ты-то ведь знаешь?

А если ты гуляешь одна, Роз, думай об этом весь день, пока не останешься одна, и тогда принимайся за то, что я скажу, и говори вслух то, что я велю».

Он поразмыслил. Грудь его стеснилась. Продумать задание оказалось делом небыстрым, но перенести слова на бумагу, даже представить, как он пишет, а она читает, — такая перспектива обрела нежданную силу. Тема, не охваченная в Ars Auto-amatoria: побочная или эпистолярная разновидность искусства. Хотя всеобщая и древняя, в этом Пирс не сомневался. Он пошевелился, устраиваясь на кровати поудобнее.

• Прикосновенья Волшебство
• Преобразило вмиг его!
• Вот Шлем и Меч, сменилась Роль:
• Он был Довесок, стал Король!
• В Сопле индюшьей Мощь и Сталь!
• Несет он Радость и Печаль!

Роузи Ладонь и пять ее дочерей — называлось это раньше в Кентукки; интересно, подумал Пирс, шутка забрела в Камберленд с одинокими трапперами и Буном ^{170} или каждое поколение изобретало ее заново, настолько она очевидна. Все без Кошелки тут спусти. Экий остроумный Аноним-Онаним, говорил он Роузи Расмуссен: тогда «кошелка» была словцом общеизвестного сленга. Спусти, в смысле кончи.

• А коль он сник, коль он устал,
• Обмяк, ослаб, повис, упал,
• Его Фантазией своей
• Корми: чем ярче, тем сытней.
• Спеши, Мечта, немедля в Путь, ^{171}
• Разврата Символы добудь:
• Ужимки, похотливый Взгляд,
• Улыбку, Член, Постель и Зад!

Неоконченное письмо и мелкие монетки, высыпавшиеся из кармана, подползли к краю койки и соскользнули на пол; эмблема на стене увеличилась, войдя сквозь окна воображения прямо в сердце, ибо, без сомнения, эти окна открыты были в нем, а не в настороженной Роз, открыты настежь. Воображение принялось черпать из темного колодца ровно и мощно, словно он правой рукой качал рукоятку насоса. Он представлял, как Роз описывает ему исполненное поручение, и как она его выполняла, и прочее, чем она занималась, или хотела, или могла бы заняться; он рассказывал ей то, чем мог заняться, но не стал, с выдуманной прежней любовницей или с любовницами реальными, о которых он не вспоминал по нескольку недель, а то и месяцев; мелькнул даже Робби на пороге парадной двери, застенчивый золотистый отрок, его мандрагора, его плод. Посмотри, какое у тебя могущество, какая у тебя скорость ^{172} (это Гермес Триждывеличайший подстрекает утомленного адепта вершить чудодейство силой одной лишь Мысли). Увеличь себя до неизмеримой величины; вознесись выше всех высот; спустись ниже всех глубин. Представь себе, что ты одновременно везде, на земле, в море, в небе, в глубоких звериных логовищах; что ты еще не родился, что ты еще в утробе матери, что ты молодой, старый, мертвый, вне смерти.

Желание бесконечно, действие ограничено пределом: однако не здесь, где Память бесконечно увеличивает или повторяет то, что их плоть в недолгом соединении могла совершить лишь однажды или только раз за один раз. Миг Вечности, обещанный в старой рекламе, что появлялась на последних страницах стыдливых мужских журналов его молодости, — что-то розенкрейцерское. ^{173} Тогда он все не мог сообразить, что бы это значило. Уж конечно, не то, к чему он сейчас примерялся.

— Хорошо, Роз, — произнес он вслух в пустой комнате Мягким Голосом. — Хорошо. Да, Роз. Да.

• Так преподай ему Урок!
• Встряхнется пусть и пустит Сок!
• Дрожь в Голенях и Скрип Зубов,
• Ты издаешь звериный Рев.
• Но все ж Блаженство в Стоне том.
• Слышна и Благодарность в нем.
• Откуда-то из Таза враз
• Вдруг поднимается Экстаз.
• От Вожделенья своего
• Ты выделяешь Вещество,
• Любовно, сладостно излей
• Любви смолу, любовный клей.
• Не отвращайся, не кривись —
• Остановись и подивись.
• Лишь капни тех Дрожжей Жене —
• Ей хватит на Дитя вполне.
• Сынок поспеет в должный Срок,
• Да только будет в этом Прок?
• Сперва он какает в кровать,
• А после будет воровать,
• Чтоб кончить Путь свой по Земле
• В Канаве или же в Петле.
• Предотвратил ты много Зла!
• Так Руку мой — и за Дела!

Вот что для него самое страшное, думала Роузи, вот чего этот парень боялся больше всего на свете — больше сифилиса и жениной родни, больше живой капризной супруги, что стареет и стервенеет, — боялся произвести на свет детей. Сочинение, которое она держала в руках, было древним до невозможности, люди тогда, наверное, были совсем иными, но автор, похоже, знал то, что многие мужчины не осознают и теперь, а большинство ее знакомых, кажется, и вовсе позабыло после изобретения Таблеток и тому подобного: секс между мужчинами и женщинами служит для деторождения, а если стремления у вас другие, то придется нелегко, ибо детишки будут бороться за явление на свет; той силы нет сильнее. ^{174} Аноним это знал и от всего открещивался.

  81