111 
Гарпал, один из самых старых друзей Александра, верно служивший ему и за это сосланный еще при жизни Филиппа, его товарищ по роще Нимф, которому Александр поручил осуществлять контроль во всех сатрапиях Малой Азии и одновременно быть хранителем казны в Экбатанах, всемогущий Гарпал в последний момент сбежал. Он перестал думать о возможности возвращения Александра, который находился в дальних странах. Опьяненный властью, которая возвысила его над царями, он вел себя как хозяин золота, которое он должен был охранять; неожиданное богатство толкнуло его на путь разврата. Не было знатной семьи в Экбатанах, которая не пострадала бы от его распущенности. Его наложница-гречанка Потимия, которую ему прислала сводня из Афин, участвовала во всех его чудовищных оргиях, где девственницы, жены и отроки должны были выполнять все его желания. Свою наложницу Гарпал щедро одаривал подарками и воздвиг алтари для ее прославления под именем Афродиты-Потимии, а когда она умерла, изнуренная оргиями, он поставил два памятника: один – в Азии, второй – в Греции, каждый из которых стоил тридцать талантов. Гарпал скоро утешился и вызвал из Афин другую женщину по имени Гликерия; она тоже стала предметом культа, и ее статуя была установлена рядом со статуей Александра.
Хищения, превышение власти и святотатство – этого было достаточно, чтобы Гарпал был безусловно осужден на смерть; как только он узнал, что Александр возвратился и вызвал к себе всех правителей, он уехал с шестью тысячами человек и укрылся в Афинах, где, объединившись с Демосфеном, который только и ждал подходящего случая, и щедро раздавая взятое с собой золото, он попытался поднять бунт в городе и среди греческих союзников против завоевателя; но угроза Александра направить Неарха с флотом и Антипатра с македонскими войсками испугала афинян. Демад опять взял верх над Демосфеном. Гарпал, изгнанный из Аттики, скитался по островам и вскоре был убит на Крите.
Итак, Александр, казалось, проявлял заботу о завоеванных царствах, как монарх жестокий, но трезвый, и в то же самое время этой весной в нем тоже стали проявляться давно дававшие знать о себе признаки одержимости властью, которая теперь приняла форму безумия. Он открыто предавался оргиям и давал волю причудам всевластия.
Царь, имеющий двух жен и сердечного друга, вдруг увлекся персом-евнухом Багоем, с которым он часто танцевал на глазах у всех и целовал его во время банкетов (51). Маскарадные костюмы богов часто заменяли ему обычную одежду. Теперь он надевал не только наряд персидского царя, но получал удовольствие от того, что показывался в костюме Геракла, опираясь на дубину, в шкуре льва, которого он убил в Вавилоне; на следующий день он наряжался женщиной и заимствовал атрибуты богини Артемиды: лук, колчан, полумесяц в волосах и короткая туника с открывающейся грудью; затем он возвращался к своему любимому воплощению в Диониса и при этом устраивал конкурсы любителей вина, предлагая золотой талант тому, кто опорожнит наибольшее количество кубков. Многие из его приближенных умерли от подобных подвигов.
После того, как заговор Гарпала потерпел неудачу, Александр послал из Суз депутацию в греческие города с требованием признать, что он сын Зевса-Амона и сам – подлинный бог. Большинство городов поспешили повиноваться.
«Пусть Александр будет богом, если ему так хочется!» – ответили спартанцы, у которых остались в памяти тягостные воспоминания о поражении, которое им нанес Антипатр. Город Мегаполь выстроил для Александра-бога настоящий храм. В Афинах Демосфен, высмеивая притязания Александр, предложил поторговаться за оказание ему такой чести: они согласились бы считать Александра богом, если бы он отказался от своего намерения возвратить в город некоторых политических ссыльных. В конечном счете, Демосфен был выслан за то, что он дал подкупить себя и принял золото от Гарпала, а Александр был признан афинянами тринадцатым богом Олимпа и живым воплощением Диониса.
Только Македония была свободна от обожествления своего царя. Одно время он думал о том, чтобы причислить свою мать к богиням, но потом отказался от этого отчасти из мести Олимпии, которая причиняла ему много хлопот.
Александр Эпирский, брат Олимпии, умер, и власть в Эпире перешла к его жене Клеопатре, сестре Александра, которую выдали замуж за дядю (и во время их свадьбы был убит Филипп). Олимпия, тяготившаяся от бездействия и страдавшая от своей слишком малой причастности к славе сына, тотчас же отправилась в Эпир, чтобы отстоять свое право наследования, считая его превосходящим права жены. Соперница дочери по притязаниям на трон, который казался ей теперь незначительным, она преуспела в признании себя царицей Эпира и отослала Клеопатру в предназначенное для нее место – Пеллу. В своем родном Эпире, где она была в большей безопасности, Олимпия продолжала интриги против Антипатра. Все эти годы ненависть между старым правителем и стареющей царицей продолжала расти; слух об их соперничестве распространился по всей Греции. Не было гонца, который не приносил бы Александру известия с обвинением одного в адрес другого. В течение одиннадцати лет разлуки Олимпия не прекращала упрекать его, и ее интриги угрожали спокойствию Македонии, при этом казалось, что к пятидесяти годам у нее вновь проявился интерес к любовным привязанностям. Александр начал терять терпение и однажды, получив ее письмо, воскликнул: «Дорогая же это плата за девять месяцев проживания!».
111 
