Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
57 
О: Тогда он вовсе имени не поминал, а открыл мне его потом, с глазу на глаз.
В: Что было дальше?
О: Его Милость удалился к Фанни. И на следующей неделе еще два-три раза.
В: Он был привычен к домам вроде вашего?
О: Как есть гусеныш.
В: Что это значит?
О: А это те, которые тароваты не в меру, прилепляются к одной девице и больше одной услуги у них не спрашивают, имя свое скрывают, уходят и приходят тайком. Вот таких мы и зовем гусенышами.
В: А гусаки у вас закоренелые распутники?
О: Они.
В: И тот, о котором мы говорим, еще не оперился?
О: Он выбирал одну только Фанни, имя свое от меня скрывал – вернее, хотел скрыть. И задаривал сверх меры.
В: Вас или девицу?
О: Обеих.
В: Деньгами?
О: Да.
В: Какие же обстоятельства привели к ее исчезновению?
О: Как-то раз он объявил, что желает потолковать со мной об одном деле, сулящем обоим выгоду.
В: Когда это было?
О: Около середины марта. Он поведал, что приятель приглашает его вместе с другими распутниками в свое оксфордширское поместье, где затевается празднество. Каждый должен захватить с собою по шлюхе и, когда их всех перепробуют и решат, которая из них оказалась наиотменнейшей, привезшего ее ожидает награда. Придумали они и иные забавы, и все эти дурачества должны продолжаться две недели. Добавить время на дорогу туда и обратно – получится три. Он попросил меня уступить ему Фанни на этот срок и назначить цену в возмещение убытков, какие я понесу из-за ее отсутствия.
В: Он не сказал, где располагается поместье?
О: Не сказал. Они скрывали свою затею из боязни ославиться на весь свет.
В: Что же вы на это?
О: Что этакого у меня в заводе не бывало. Он же был убежден, что для меня это дело привычное: ему-де так сказывали. Я признала, что, если гость мне коротко знаком и если мы с ним столкуемся об условиях, я, бывает, отпускаю девицу к нему домой на ужин или для каких-нибудь увеселений. Но Его Милость я, мол, знаю слишком плохо, даже его подлинное имя мне неизвестно.
В: Он носил вымышленное?
О: Он называл себя мистер Смит. Но тут уж он открыл и подлинное – то, которое я уже слышала от лорда Б., и прибавил, что Фанни об увеселениях извещена, что она спит и видит иметь в них соучастие, однако оставляет последнее слово за мной. Я отвечала, что должна все взвесить: где это видано – приступать с такими просьбами перед самым отъездом?
В: И как он принял ваши слова?
О: Просил взять в толк, что, как мне теперь известно, в рассуждении знатности он человек не последний и на бедность не жалуется. С тем и откланялся.
В: Об условиях вы не договаривались?
О: В тот раз – нет. Денька через два он вновь пожаловал к Фанни, а потом заглянул ко мне. К тому времени я уже порасспросила лорда Б., наслышан ли он о празднестве. Оказалось, наслышан и сам получил приглашение, однако ему препятствовали неотложные дела. Он еще подивился, как это я до сих пор ничего не проведала. По его суждению, прогневить отказом такую высокую особу, как сын герцога, было бы неразумием, зато согласиться – прямой расчет: за ценою он не постоит. Привел и другие резоны.
В: Что за резоны, сударыня?
О: Такие, что после об этих дурачествах разблаговестят по всему свету и всякий, кто станет в них соучаствовать, прославится. А мистрис Уишбурн как раз отряжает туда двух своих девок – так вот как бы она меня не обошла.
В: Кто такая эта Уишбурн?
О: Выскочка одна. Недавно открыла заведение в Ковент-гардене.
В: Так он вас и уломал?
О: Так он меня одурачил. А чтобы такой одурачил, надо быть последней дурой.
В: Говорили вы об этом предложении с девицей?
О: У нее был один ответ: мне, дескать, все равно, а впрочем, как скажете. А сама обманула, шельма продажная.
В: Как так обманула?
О: Да она с самого начала все знала. Ишь навострилась корчить смиренницу – даже я поверила. А ее уже подкупили.
В: Вы имеете тому доказательства?
О: Какие еще нужны доказательства, раз она не вернулась? Уж я такие убытки через нее терплю!
В: Зато добродетель не в убытке. Я желаю знать, какую цену положили вы за ее услуги.
О: Столько, сколько выручки она приносила за три недели у меня в заведении.
В: Сколько же?
О: Триста гиней.
В: Он согласился без торга?
О: Еще бы ему торговаться! Триста платит, а десять тысяч крадет.
В: Ну-ка язык свой прикуси! Что значит – крадет?
57 
