Лёгкий, ненавязчивый романчик 
87 
Знаком, в котором можно было найти признаки того, что, возможно, у него в жизни начинается новый период.
Миша думал о знаках и предзнаменованиях, радовался тому, что сигарет у него нет ни в рабочем столе, ни в карманах, ни в машине.
Он услышал, что дверь в кабинет отворилась. Это Валентина принесла кофе. Миша отвернулся от окна, и его взгляд упал на висевший на стене круглый знак с «бесконечностью».
Валентина поставила на стол кофе, Миша её поблагодарил, она вышла, Лёня продолжал что-то монотонно говорить уже про партнёров из Омска, и какие он там видит плюсы, и какие там огромные минусы…
Миша слышал Лёню, но уже совсем не слушал. Он смотрел на своё любимое произведение, которым очень гордился, и будто видел его в первый раз. Он с удивлением смотрел на горизонтальную восьмёрку «бесконечности» в красном стандартном круге запрещающего знака, и впервые постигал, какую страшную и жестокую вещь он придумал, нарисовал и изготовил. Его взгляд прямо-таки затягивало в эту жуткую восьмёрку. Миша от этого даже наклонил голову вправо.
Он видел перед собой единственную свою доведённую до результата художественную идею, и она его пугала. «Что же это я за ужас-то придумал? – звучало у Миши в голове. – А ещё радовался, веселился, всем дарил… И всем нравилось… Многие тоже на стенку повесили… А вдуматься-то – это же страшно! Как я раньше этого не замечал и не видел!»
Он всматривался и всматривался в знак «бесконечности», и ему уже казалось, что этот знак приобретает объём, глубину, а его взгляд завинчивается туда, внутрь. От этого он наклонил голову почти до плеча и даже стал как-то нагибаться.
– Ты меня слушаешь, вообще?! – вдруг громко спросил Лёня. – Валентина кофе принесла. Ты же просил.
Миша оторвался от знака, выдохнул, вернулся в реальность и выпрямился. От неожиданного случившегося открытия он даже повёл ладонью по лицу.
– Прости, Лёня! Совершенно не выспался ночью. Я слушаю тебя, слушаю, – опомнился Миша.
– Да я тебе уже всё сказал, – своим укоризненным тоном ответил Лёня. – Пей кофе, и давай звонить, а то, я думаю…
Миша сел в своё кресло. Он не мог отойти от свалившегося впечатления и видения. Он уставился на Лёню, только бы не смотреть на стену и на свой любимый знак. «Надо бы его немедленно убрать. Больше он у меня здесь висеть не будет. Аккуратнее надо обращаться с сутью вещей», – попытался он пошутить сам с собой, как часто делал, и часто помогало. Но не в этот раз. Он очень внимательно рассматривал Леонида. А тот что-то продолжал монотонно говорить.
– Погоди, Лёня, – поперёк Лениной фразы вдруг сказал Миша, – у меня к тебе очень серьёзный вопрос. Он как бы к делу не относится, но всё же он о деле, – Миша на секунду запнулся, но продолжил: – Вот мы бьёмся… Ты нервничаешь, маешься, мучаешь… Меня мучаешь, заставляешь ехать в этот Петрозаводск… Уже столько мы дёргаемся, а сколько ещё предстоит дерготни, нервов, усилий… И мы будем всё это делать… Будем выдумывать, хитрить, тратить время, силы, здоровье, – Миша отхлебнул кофе, сморщился, но отпил ещё. – Ты только, Лёня, не волнуйся. Мы всё сделаем и победим. Своего не упустим… Но скажи мне! Только честно! Вот ты когда-нибудь думал о том, что мы всё это делаем… Делаем, делаем!… Только для того, чтобы именно мы, не другие, – Миша брезгливо махнул при слове «другие» рукой в сторону, – а именно мы… Чтобы мы рисовали полоски на асфальте… А ведь это так! Просто белые полоски на асфальте. А когда они сотрутся, мы нарисуем новые. И всё! Вот так просто. Скажи, ты думал об этом?
– Знаешь, Миша, – Лёня побледнел и выпрямил спину, сидя на стуле, – ты можешь меня ругать по делу и даже без дела. Ты руководитель. Я того, что ты делаешь, делать не умею, и знаю об этом, – Ленин голос звучал необычно жёстко, – но оскорблять мою работу и мой труд я не позволю никому. Ты знаешь, я терпеливый и не…
– Значит, думал! – перебил его Миша и покивал головой. – А я, представляешь, сейчас в первый раз об этом подумал, – Миша усмехнулся. – Вот такие дела. Сам поверить не могу, – он замолчал на секунду, отпил кофе и поставил чашку, громко звякнув ею о блюдце. – Но ты не бойся. Кофе допиваю, и продолжаем звонить. Мы победим! А то что же это, наши полоски достанутся кому-то другому?! Ну уж дудки…
Миша помнил, что, когда ему ещё не было десяти лет, во дворе возле дома укладывали новый асфальт. Его друг Коля из соседнего подъезда набрал светлых камешков и выложил из них слово «Коля». Каток проехал по ним, и камешки вдавились в мягкий и горячий асфальт, да так и остались на долгие годы. Миша тоже тогда побежал, насобирал камешков, но рабочие прогнали его. А асфальт быстро затвердел. К вечеру того дня каток и другая техника исчезли из их двора. Остался только новый и совсем чёрный асфальт, по которому весело было кататься на велосипеде и рисовать на нём мелом что угодно. Потом асфальт перестал приятно пахнуть, перестал быть чёрным, но слово «Коля», выложенное камешками, долго напоминало Мише об упущенной возможности выложить слово «Миша».
87 
