очень нудно 
108 
Макс едва заметно улыбнулся.
— Хочешь убедиться?
Гарри ни в чем не был уверен: действия Макса были совершенно непредсказуемыми.
Телефонной трубки он не снял, хотя с трудом сдерживал гнев.
— Ты устроил весь этот театр — капсулы с ядом, притворная смерть — только для того, чтобы расквитаться со мной? — словно не веря себе, спросил он.
— Отчасти, — невозмутимо отвечав Макс.
— И вся эта вонючая болтовня насчет твоей драгоценной Аделаиды?
Вот тут Гарри допустил ошибку. Он в страхе отшатнулся, когда в ту же секунду Макс со страшным лицом приставил пистолет к его лбу.
Гарри выкрикнул что-то неразборчивое, Макс нажал курок, и пистолет оглушительно громко выстрелил.
Одна из ваз на каминной полке с треском раскололась на куски, и обломки керамики разлетелись по всей комнате. Гарри задохнулся от изумления и ужаса и выкинул руки перед собой, как бы защищаясь. Подавленный страхом, он не успел заметить, что за мгновение до выстрела Макс отвел руку влево, чтобы не попасть в него. Я заметил это движение, но оно меня ничуть не успокоило — я был до глубины души (могу ли сказать «максимиально»?) подавлен поведением моего сына.
Гарри в немом изумлении уставился на него. Макс отвечал ему взглядом, полным ненависти.
— Все, что я сказал об Аделаиде, не подлежит обсуждению, — произнес он тихо, но в этих словах отчетливо звучала жажда мщения. — За исключением моей матери и моего отца, она — единственный искренний человек на земле из всех, что я видел.
Когда Макс положил разряженный пистолет на письменный стол и взял в руки второй, Гарри пожал плечами. Теперь Макс улыбался.
Эта улыбка не могла успокоить ни меня, ни Гарри.
— Я не совсем прав. Пуля в том пистолете оказалась настоящей. Ты не на шутку унизил меня, Гарри, предположив, что я способен только на идиотские шуточки.
— Что ты, собственно, хочешь? — Голос Гарри был едва слышен.
Точно такой же вопрос хотел бы задать Максу и я.
— Предполагал вызвать тебя на дуэль, — прозвучал ответ. — О причине можешь догадаться сам: оскорбленная честь, месть, все, что угодно.
Сожаление на его лице было насмешливым.
— Теперь она стала невозможна, — продолжал он, — поскольку мне пришлось бы зарядить твой пистолет, чтобы ты не сомневался, что оба они заряжены.
Его лицо снова окаменело, и он указал Гарри на стул:
— Сядь.
Но Гарри не собирался продолжать эту страшную забаву. Он покачал головой и сказал:
— Нет.
— Что ж, отлично. — Макс направил на него пистолет и процедил: — На этот раз я не стану целиться в вазу. Прощай, старина.
— Ладно, — бросил Гарри, направился к стулу и сел.
— А сейчас, будь добр, отложи в сторону твой дорогой, ручной работы, с золотой монограммой портфель.
Гарри сухо сглотнул, но без возражений положил портфель и шляпу на стол, рядом с собой.
— Замечательно, — проронил Макс.
Гарри прерывисто вздохнул.
— Какого дьявола ты тут устраиваешь, Макс?
— Пытаюсь добраться до истины, приятель.
Не сводя глаз с Гарри, Макс перегнулся через стол и выдвинул средний ящик. Достав из него два сложенных вместе листа бумаги, он развернул один из них.
— Это я обнаружил однажды в кармане плаща Кассандры, — небрежно объяснил он.
Гарри снова сглотнул. Я отчетливо слышал тот сухой звук, которым сопровождалось это рефлекторное движение. Он мрачно следил за тем, как Макс вернулся к креслу и, усевшись, стал читать письмо.
«Иногда задаюсь вопросом, почему я еще занимаюсь его делом. Признаюсь, что теперь он существует для меня лишь как источник доходов. И должен признаться, источник уже иссякший. Он уже ни на что не способен, но слишком упрям, чтобы признать это. Если он по-прежнему будет корчить из себя дурака на сцене, я выгоню его из агентства, и пусть им занимается какой-нибудь сопляк».
— Мне продолжить?
Гарри пристально смотрел на него, его глаза казались двумя осколками камня. Я мельком подумал, что этот взгляд, должно быть, погубил несчетное количество деловых контрактов.
— Мы живем в жестоком мире, Макс, должен тебе заметить, — с глубоким спокойствием заговорил он. — И не стоит искать человека, который станет осыпать тебя одолжениями.
— Псы, пожирающие друг друга?
— Примерно так.
Теперь он решил не показывать Максу ни следа слабости. Сделал презрительный жест в сторону письма, которое Макс держал в руках.
108 
