119 
– Та казали – ром. Ром – чаклун, нехристь поганая!
– А энтот на рома не похож…
– Прокопий, а ты не обознался часом?
– Ты глянь, глянь! поп к перилам стал!..
– Обидеть хочет! расстрига, христопродавец! Пошто, батюшка, обижаешь свет-Прокопьюшку?!
Черт! У этого юрода что, нюх на магов?! Князя братцем зовет, а стоило Сеньке выйти… и отцу Георгию…
– Окстись, Прокопий! Не замай попа!
– Слухайте его, люди, слухайте! Мару на нас пущают, а Прокопий – видит! Блаженный – он все видит, ему сам Боженька очи ладошкой протирает!
– Може, и не поп то? може, чаклун в поповской рясе?
– А може, брешет Прокопий?
– Хто?! Блаженный – брешет?! Да сам ты брехун!
– Я брехун?!
Пока человеческий муравейник за оградой шумел и разорялся, Сенька-Крест успел в один момент отпереть ворота, впустить «епутацию» и быстренько захлопнуть створки перед носом у остальных. Лязгнул ключ в замке, ответно лязгнули цепь с засовом, и Сенька поспешил вернуться во флигель. А Джандиери, сопровождаемый идущими позади выборными, с прежней ленцой прошествовал на веранду, где и уселся в легкое плетеное кресло.
Отец Георгий встал у князя за спиной, символизируя единение светской и духовной власти.
Жаль, если сверху глядеть, не так душевно выходит.
А вниз идти я боюсь.
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
У Сеньки-фортача, старшего из братьев Крестов, глаза запавшие, усталые. Не по годам; по жизни. Таится в них до поры:
…двор.
Серый рай. В дальнем конце свалка примостилась: игрушек там видимо-невидимо, и каждый божий день – новые. В ближнем конце чахлый тополь вырос, лазить по нему, не перелазить. У сарая лавочника Ярошевского – ящики. Из досок славные мечи получаются. А забор – это вообще красота.
Много ли человеку в детстве для счастья надо?
Крохи с фартового стола.
* * *
Выборным Джандиери сесть не предложил; они так и остались стоять у крыльца, комкая в руках шапки. Один урядник фуражку не снял – по уставу не положено.
– Итак, я слушаю. Только имейте в виду: быстро и конкретно. Начнем с местного представителя власти, – в руке у Джандиери возникла пока еще незажженная сигара, и кончик ее пистолетным дулом уставился в грудь уряднику. Теперь, когда все происходит близко, мне слышно хорошо. Ну, давай, Шалва Теймуразович, давай, Циклоп, убеди их, напугай их! пусть уходят! ты же можешь, князь, полковник, "Варвар"!
– …Значица, имею доложить, ваша бдительность: вчера вечером, близ села Цвиркуны, силами местных жителей имела место попытка задержать двух магов-конокрадов; стало быть, таборного рома и его подмастерья, из местных, крестьянского сословия, село Кривлянцы. Однако же ром по причине нервического припадка отдал Богу душу, избежав тем самым справедливого наказания, а его подельнику удалось скрыться…
– Не удивительно, не удивительно, – покивал головой князь, раскуривая сигару и окутываясь облаком сизого дыма. – Силами местных жителей… Продолжайте, урядник, я вас слушаю. И что же дальше?
– Дальше-то как раз и ничего, ваша бдительность… только в народе говорят…
– И что же говорят в народе?
– Видели! – выдохнул урядник, будто в прорубь головой кинулся. – Из ваших людей там кой-кого видели, ваша бдительность!
– Да ну?! – лица Джандиери я не вижу, но мне отчетливо представляется, как князь вздергивает левую бровь в недоверчивой насмешке. – И кого именно видели? Опять же, кто именно видел? уж не ты ли, твоя строгость?
Официальное обращение к уряднику прозвучало хуже оскорбления.
– Никак нет, ваша бдительность! Я уже после, ночью, прибыл.
– А-а, – Джандиери, не скрываясь, зевает. – Тогда кто свидетель?
– Вот он, Остап Тарасыч! голова Цвиркунов! – и урядник с видимым облегчением злорадно кивает на стоящего рядом «голову»: вислоусого, кряжистого дядьку.
– Ну-с, допустим. Давайте послушаем очевидца. Итак?
Голова мялся, кряхтел, глядя в землю; наконец выдавил:
– Та ото ж, ваша мосць… обчество – оно завсегда, коржи-бублики… ну, стали тех ворюг смаженых вязать… шоб, значит, препроводить… Ось! И тут: тарантас с вашего маетку катит. А в ем – доця ваша, панночка, значит; еще той, из городу… ну, паныч, мордатый такой. И кучер, шо на рома дюже схожий. Ось…
Остап Тарасыч вновь замолчал, ковыряя землю носком растоптанного чобота.
– Я слушаю, – подбодрил его Джандиери с той же доброжелательностью, с какой незадолго до явления толпы подбадривал мальчишку, отловленного Трисмегистом в саду. – Не тяните время.
119 
