3 
Носильщик умолк – и, несмотря на физическое напряжение, казалось, погрузился в свои мысли.
– Буду откровенен с вами, сэр. Так честнее. В молодости, едва предписав себе эти правила, я всегда брал по три чемодана, независимо от их веса и величины. Если у посетителя был и четвертый, я ставил его на пол. Но с тремя управлялся всегда. Сказать правду, четыре года назад меня подкосило, и мне стало довольно трудновато. Мы обсудили этот вопрос в Венгерском кафе. В итоге все мои коллеги сошлись на том, что в подобной строгости к себе необходимости нет. В конце концов, убеждали меня, все, что требуется, – это внушить посетителям представление об истинной сущности нашей работы. Два места или три – результат примерно одинаков. Мне следует довести свой минимум до двух чемоданов – и ничего страшного не произойдет. Я согласился со сказанным, сэр, но знаю, что это не совсем так. Мне ясно, что, когда на меня смотрят, эффект получается далеко не тот. Между носильщиком с двумя чемоданами и носильщиком с тремя есть существенная разница, сэр, заметная даже самому неискушенному взгляду. Я все понимаю, сэр, и готов напрямик сознаться, что это причиняет мне боль. Но вернемся к делу. Я надеюсь, вам теперь ясно, почему мне не хочется опускать ваши чемоданы на пол. Их только два. На протяжении еще нескольких лет два чемодана будут мне по силам.
– Что ж, все это очень похвально, – откликнулся я. – Вы, несомненно, помогли мне вникнуть в суть дела.
– Я хотел, чтобы вы знали, сэр: я не единственный, кто столкнулся с необходимостью перемен. Мы постоянно обсуждаем этот вопрос в Венгерском кафе: по правде говоря, каждый из нас вынужден прибегать к каким-то новшествам. Только не подумайте, будто мы не следим за выработкой стандартов. Если такое допустить, то все наши многолетние усилия пойдут прахом. Мы тут же станем всеобщим посмешищем. Завидев нас за столом в кафе, прохожие не удержатся от издевательских реплик. О нет, сэр, мы продолжаем оставаться крайне строгими к себе, и общество – мисс Хильде, уверен, это подтвердит – приучилось уважать наши воскресные собрания. Как я уже сказал, сэр, вы будете у нас самым желанным гостем. Когда солнце клонится к западу, и в кафе, и на площади удивительно приятно. Иногда владелец кафе устраивает на площади концерт цыганских скрипачей. Сам владелец, сэр, питает к нам глубочайшее уважение. Кафе небольшое, но он всегда обеспечивает нам достаточно места, чтобы мы могли поудобней рассесться вокруг стола. Даже если в кафе людно, он всегда заботится, чтобы нас не стеснили и не потревожили. Даже в самое горячее время, если мы разом вздумаем размахивать руками, никто никого не заденет. Вот насколько владелец чтит нас, сэр. Не сомневаюсь, что мисс Хильде подтвердит мои слова.
– Простите, – вмешался я, – но кто такая мисс Хильде, на которую вы ссылаетесь?
Не успел я это произнести, как понял, что носильщик глядит поверх моего плеча. Обернувшись, я с удивлением обнаружил, что в лифте мы не одни. Прижатая в угол, позади меня стояла невысокая молодая женщина в опрятном деловом костюме. Увидев, что я наконец-то ее заметил, она улыбнулась и сделала шаг вперед.
– Прошу прощения, – обратилась она ко мне. – Надеюсь, вы не заподозрили, будто я подслушиваю, но я невольно стала свидетелем вашего разговора. Я слышала рассказ Густава и должна сказать, что он не вполне справедлив по отношению к жителям нашего города. В том смысле, что мы недостаточно ценим носильщиков при отелях. Конечно же, это не так – и мы ценим Густава больше всех. Все его любят. Нетрудно заметить, что он противоречит сам себе. Если мы такие черствые, то чему он припишет те глубочайшие знаки уважения, какие оказывают носильщикам в Венгерском кафе? Право же, Густав, нехорошо с вашей стороны изображать нас перед мистером Райдером в неверном свете.
Слова эти были произнесены неподдельно ласковым тоном, однако носильщик выглядел явно пристыженным. Он слегка отстранился от нас, причем тяжелые чемоданы ударились о его ноги, и сконфуженно отвел глаза в сторону.
– Вот, убедитесь сами, – с улыбкой продолжала женщина. – Но он лучший из лучших. Мы все очень его любим. Он необычайно скромен – и сам никогда в этом не признается, однако все его сотоварищи смотрят на него снизу вверх. Не будет преувеличением сказать, что они перед ним благоговеют. Порой они сидят по воскресеньям вокруг своего стола – и до прихода Густава не проронят и слова. Они чувствуют, что было бы непочтительно начинать без него. Нередко видишь, как десять-одиннадцать человек молча сидят за чашками кофе в ожидании. Самое большее, тихонько перешепнутся, словно они в церкви. И только с появлением Густава языки развязываются. Стоит подойти к Венгерскому кафе, чтобы понаблюдать за его приходом. Должна вам сказать, перемена разительная. Сначала вы видите хмурые лица пожилых людей, безмолвно сидящих вокруг стола. Но вот Густав переступает порог – и его встречают шумными возгласами и смехом. Шутливые тычки, хлопанье по спинам…. Бывает, что и пляшут – да-да, прямо на столах! У них есть свой «Танец носильщиков» – не правда ли, Густав? Да-да, воцаряется настоящее веселье. Однако только с появлением Густава. Разумеется, сам он вам ничего подобного не расскажет из-за скромности. Он – наш городской любимец.
3 
