22 
Шарль отправился в Нью-Йорк один и всего на четыре дня. Люсиль каталась по городу на машине. Она встречала лето. Она узнавала его приближение в каждом запахе, доносимом ветром, в каждом блике Сены. Она предвкушала парижское лето: запах пыли, листвы и земли вскоре повиснет над бульваром Сен-Жермен. Широкие листья каштанов, почти заслонившие розовое небо. Неуместно ярко горящие фонари. Летом их цеховая гордость ущемлена: такие нужные зимой машинам и людям, теперь они стали едва ли не паразитами. Тщетно пытаются они подыскать себе дело. Им негде вклиниться между никак не желающим угасать днем и занимающейся зарею, которой не терпится воцариться на парижском небе.
В первый же вечер Люсиль натолкнулась в Сен-Жермен-де-Пре на своих приятелей университетских и последующих лет. Они приветствовали ее радостными, но удивленными возгласами, точно явившееся невесть откуда привидение. Однако она быстро почувствовала, что успела стать для них чужой. Когда иссякли воспоминания и старые шутки, Люсиль поняла: все они обременены работой, денежными и личными проблемами, ее беззаботность раздражает их. Им с ней неинтересно. Сломать стену, воздвигнутую деньгами, оказалось не легче, чем преодолеть звуковой барьер. Все слова доходят до собеседника лишь несколько секунд спустя, слишком поздно.
Люсиль отказалась поужинать с ними в старом бистро на улице Кюжа. В половине девятого она вернулась домой, слегка подавленная этой встречей. Полина была рада ее раннему возвращению и поджарила ей бифштекс. Люсиль распахнула окно и легла в постель. День быстро угасал, уличный шум становился все тише. Она вспомнила, как месяца два назад ее разбудил ветер. Не вялый и монотонный, как теперь, а дерзкий, быстрый, веселый. Тот ветер разбудил ее, а этот навевал сон. С тех пор в ее жизнь вошел Антуан. Эти два месяца сами были целой жизнью. На завтра у них условлена встреча, они решили вместе поужинать. Впервые вдвоем. Было немного тревожно на душе. Не из-за себя, Люсиль об этом никогда не думала, – а вдруг ему с ней окажется скучно? Вместе с тем какое-то умиротворение низошло на нее. Комната постепенно погружалась в темноту. Вытянувшись в постели, Люсиль думала о том, что земля круглая и что, хотя жизнь – сложная штука, ничего плохого не может приключиться.
Случается порой, что человек совершенно счастлив один, сам по себе. Воспоминания о таких минутах скорее любых других спасают в трудный момент от отчаяния. Вы знаете, что способны быть счастливым в одиночестве и без всяких видимых причин. Вы знаете, что это возможно. И если человек несчастен из-за другого, безнадежно, почти органически зависим от него, такие воспоминания возвращают уверенность. Счастье представляется чем-то круглым, гладким, совершенным, навеки свободным, доступным – пусть оно далеко, но достижимо. И это лучше помогает удержаться на плаву, чем память о счастье, разделенном когда-то с кем-то еще. Та любовь ушла и кажется теперь ошибкой, а связанные с нею счастливые воспоминания – обманными.
Завтра в шесть вечера Люсиль заедет за Антуаном. Они поедут за город. У них впереди целая ночь. Она заснула с улыбкой на губах.
Гравий поскрипывал под ногами гарсонов. Летучие мыши шныряли между висящими на террасе лампами. Краснолицая упитанная пара молча уплетала омлет за соседним столиком. Они находились километрах в пятнадцати от Парижа. Стало прохладно, и хозяйка принесла Люсили большую шаль. Они ужинали в одной из тысяч придорожных гостиниц, где тайные любовники и просто усталые горожане могут рассчитывать на уединение и чистый воздух. Ветер трепал волосы Антуана. Он был в прекрасном настроении. Люсиль рассказывала о своем детстве, о своем счастливом детстве.
– Мой отец был нотариусом. Он обожал Лафонтена. Мы гуляли с ним по берегу Индра, и он читал вслух басни. Да и сам сочинял, баловался. Во Франции не так уж много женщин, знающих наизусть «Ягненка и ворону», так что тебе повезло.
– Мне безумно повезло. Я знаю. Продолжай.
– Он умер, когда мне было двенадцать лет. Тогда же мой брат заболел полиомиелитом. С тех пор он прикован к инвалидной коляске. Мать думает только о нем, на шаг от него не отходит. По-моему, ей не до меня.
Люсиль умолкла. Переехав в Париж, она каждый месяц посылала матери деньги, не без труда отрывая их от своего скудного бюджета. Последние два года деньги посылает Шарль. Они никогда не обсуждали с ним эту тему.
– А мои родители ненавидели друг друга. Они не разводились, чтобы у меня была семья. Лично я предпочел бы иметь две семьи.
22 
