очень нудно 
26 
Он оборвал фразу, провел ладонью по лицу, потом заговорил опять:
– Скажи, после возвращения Шарля вы… ты с ним…
Люсиль резко повернула к нему лицо.
– Ты хочешь спросить, спала ли я с Шарлем? А как же, ведь он привез мне норковое манто!
– Ты не соображаешь, что говоришь…
– Нет. Но ты-то подумал именно это. Как ты на меня посмотрел! Ненавижу тебя.
Возвращались их соседи по столу. Антуан вскочил.
– Пойдем танцевать, нам надо поговорить.
– Нет. Разве я сказала неправду?
– Возможно. Порой в голову лезут скверные мысли.
– Но когда лезут вульгарные… – Она снова отвернулась.
«Послушать ее, выходит, я во всем виноват. Она мне изменяет, и я же виноват», – подумал Антуан. Его охватил гнев. Он так грубо схватил ее за руку, что на них начали посматривать.
– Пойдем танцевать.
Антуан почувствовал, что загнал себя в западню – он не мог ни отпустить ее, ни тащить силой. Ее слезы словно зачаровали его. «Никогда прежде я не видел ее слез. Господи, если бы она плакала, прижавшись ко мне, и я мог утешать ее, успокаивать».
– Отпусти меня, Антуан, – процедила она сквозь зубы.
Со стороны они выглядели нелепо. Понятно, он был намного сильней, и ему удалось приподнять ее, она почти висела у него на руках. Слишком нелепо, чтоб она могла улыбнуться этому как глупой шутке. На них глазели. Антуан был вне себя, он был безумен и зол. Ей сделалось страшно. Он нравился ей как никогда раньше.
– Вот это и называется вальс-сомнение? – раздался голос Шарля у них за спиной.
Антуан выпустил руку Люсили и резко обернулся. Он готов был со всей силы врезать по морде этому старому ослу и навсегда покинуть их ненавистный круг. Но рядом с Шарлем стояла Диана, спокойная, улыбающаяся, точно все происходящее ее не касалось. Она выглядела такой далекой.
– Уж не собирались ли вы силком заставить Люсиль танцевать?
– Именно, – ответил Антуан, пристально глядя ей в глаза.
Сегодня же вечером он уйдет от Дианы. Как только он сформулировал для себя это решение, у него сделалось спокойно на душе. И еще ему стало жалко Диану. Ее роль так ничтожна, она никогда не занимала его всерьез.
– Странно видеть у вас уличные замашки, вы уже вышли из этого возраста.
Она повернулась и направилась к столу. Шарль склонился к Люсили и с улыбающимся, но напряженным лицом принялся расспрашивать, что случилось. Люсиль, тоже с улыбкой, что-то ему отвечала. У нее богатая фантазия. Впрочем, тут каждому хватит изворотливости, чтоб выкрутиться из щекотливого положения, чтоб сохранить и уберечь свои секреты. Каждому, только не Антуану. С секунду он постоял в нерешительности, потом развернулся и быстро пошел прочь.
Глава 14
За окнами лило. В комнату доносился шум, с которым тяжелые капли разбивались о тротуар. Летний дождь, меланхоличный и теплый, напоминал скорее душ, чем разбушевавшуюся стихию. Сквозь ставни просачивался утренний свет. Люсили никак не удавалось заснуть. Сердце колотилось. Она прислушивалась к его неровным толчкам и словно со стороны наблюдала, как тяжелеют пальцы и пульсирует голубая вена на левом виске. Вот уже два часа она никак не могла совладать со своим сердцем. Она прислушивалась к себе со смесью удивления, иронии и отчаяния. Они уехали из Пре-Кателан, как только Люсиль заметила исчезновение Антуана, бледность Дианы и всеобщее оживление по поводу очередного скандала.
Люсиль уже не сердилась. Она даже спрашивала себя, какая муха ее укусила. Во время эпизода с манто его взгляд показался ей оскорбительным. В нем сквозило: ты продажна. Но, может, отчасти он и прав? Живет-то она на содержании Шарля. Ей нравятся его подарки – конечно, не из-за их стоимости, а как знаки внимания. Этого Люсиль не могла отрицать, да и не собиралась. Ей представлялось вполне естественным жить на попечении богатого мужчины, которого к тому же уважаешь. Антуан все извратил: по его выходит, она живет с Шарлем из-за денег и потому-то не хочет от него уходить. Антуан думает, она способна на такую расчетливость, вот и осуждает и презирает ее. Люсиль знала, что ревность нередко толкает людей на низости, порождает недостойные мысли и суждения. Но ей невыносимо было, что это исходит от Антуана, как бы он ни ревновал. Она верила в него, между ними установилось нечто вроде внутреннего родства, морального сообщества. И потому Люсили казалось, что он нанес ей удар из-за угла.
Что она могла ответить? «Да, Шарль привез мне манто, и мне это было приятно. Да, после мне случалось спать с ним. Конечно, это совсем не то, что бывает у нас с тобой. Подлинная страсть вообще ни на что не похожа. Мое тело становится умным, изобретательным только рядом с твоим, ты должен бы это знать». Но он бы ее не понял. Старая, тысячи раз проверенная истина: в таких делах мужчине никогда не понять женщину. Люсиль поймала себя на том, что рассуждает, как суфражистка, и разозлилась – сперва на себя, потом опять на него. «Я вот не упрекаю его за Диану, не ревную. И что, из-за этого я – урод, чудовище? А если и так, ничего не могу с собой поделать». Но если она оставит все как есть, то навсегда потеряет Антуана. От этой мысли Люсиль похолодела. Слово «навсегда» заставляло ее биться в постели, точно вытащенную из воды рыбу. Было четыре утра.
26 
