212 
— Спасибо тебе, — прошептал Перкар.
— Не благодари меня раньше времени. — Богиня опустилась на колени рядом с Нгангатой и коснулась его горла. — Ты убил одного из моих детей, убил жестоко и безжалостно: перерубил ноги и оставил страдать.
— Да, я сделал это, — признал Перкар. — Мне нет оправданий.
— Никаких. И в наказание я предоставляю тебе выбор: я исцелю или полукровку, или тебя, но не обоих.
Перкар закрыл глаза. Ему так хотелось жить! Своей цели он добился, и неожиданно перед ним открылось будущее, где он мог найти и Пираку, и радость. Перкар мог снова пить воти, владеть скотом, — а раз Хизи жива, то, возможно, обрести и подругу. И еще он боялся, ужасно боялся ожидающих его мучений, а потом небытия…
— Ты жестока, — сказал он Матери-Лошади. — Конечно, тебе следует исцелить моего друга.
Богиня заколебалась:
— Может быть, тогда я должна поступить наоборот: раз ты хочешь, чтобы полукровка остался жить, он умрет.
Губы Перкара зашевелились, но он не смог произнести ни слова, не смог ничего возразить, когда понял, какую совершил ошибку. Разве сам он не рассуждал так же, давным-давно, когда хотел отомстить богу-Реке? Разве не старался угадать его желание, а потом не дать ему исполниться?
Но тут Мать-Лошадь положила руку на грудь Нгангаты.
— Нет, — сказала она, — я не способна на такую жестокость. Я просто хотела тебя помучить. Нгангата будет жить. Но тебе я не помогу — на это не рассчитывай.
— Благодарю тебя, — сумел выдавить Перкар. Богиня, как до нее Владыка Леса, исчезла.
Перкар лежал на земле, глядя, как ровно дышит теперь Нгангата.
— Тзэм… — прошептал он. Может быть, удастся убедить великана даровать ему быструю смерть; но прежде чем Перкар сумел произнести еще хоть слово, внезапная острая боль погрузила его в забытье.
Гхэ потребовались все силы, чтобы стоять смирно, когда светлокожий демон снова взмахнул мечом; но на этот раз боль и ужас значили для него немного. Гхэ был почти благодарен Перкару. Хизи и Гану он был благодарен глубоко.
— Прощай, Хизи, — прошептал Гхэ, когда клинок стал опускаться.
Он был маленьким мальчиком и брел вдоль доков, высматривая дохлую рыбешку — хоть что-нибудь, что можно съесть. Его израненные ноги кровоточили — пришлось удирать по острым осколкам горшков перед лавкой гончара: стражники увидели, как Гхэ стащил у купца кошелек. И, конечно, во время бегства кошелек он потерял…
Впереди на набережной он увидел старую женщину, греющуюся на солнышке. Перед ней на красной тряпке лежали яблоко и соленая рыба. И еще хлеб, теплый черный хлеб, запах которого он чувствовал, несмотря на зловоние, приносимое ветром с болот. Гхэ порылся в кармане — ножа там не оказалось, он потерял и его. Мальчик все равно двинулся к старухе, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать.
Она заметила его и нахмурилась, но потом поманила к себе.
— Я вижу, как ты смотришь на мою еду. — Гхэ мрачно кивнул. — И я встречала тебя и раньше, на улице Алого Саргана. — Гхэ пожал плечами, не в силах отвести глаз от рыбы. — Давай сыграем, — предложила старуха. Она вытащила из сумки три глиняные чашки и медяк. Расставив чашки вверх дном на земле, она положила медяк под одну из них и быстро поменяла их местами. — Следи за той, под которой медяк, — сказала женщина. — А теперь, если угадаешь, где он, я отдам тебе хлеб.
— Медяк не под чашкой, — сказал Гхэ. — Он у тебя в руке. Старуха разжала кулак — действительно, медяк оказался там.
— Как ты догадался?
— Я тоже видел тебя на улице Алого Саргана. Женщина рассмеялась:
— Забирай и хлеб и рыбу.
— Что? Почему?
— Потому что ты мне нравишься, — ответила она.
— Это не причина, чтобы отдавать мне что-нибудь, — пробормотал Гхэ, но все же взял еду.
Старуха, прищурившись, смотрела на него.
— Меня зовут Ли, — сообщила она ему, глядя, как мальчик, почти не жуя, глотает куски хлеба.
Гхэ перестал есть:
— Правда? Ты на самом деле Ли?
Старая женщина слегка улыбнулась и покачала головой:
— Нет, дитя, я такая же Ли, как медяк под чашкой. Но я могу отвести тебя к ней.
— Ты — Владычица. — Да.
— Разве тебя не следует бояться?
— Да и нет. Ты разве боишься? Гхэ пожал плечами:
— Немного. Я исчезну? Владычица улыбнулась:
— Как скажет Ли. Не пойти ли нам узнать? Гхэ кивнул:
— Можно, я сначала доем хлеб? Я такой голодный.
— Конечно, дитя. Доедай и рыбу тоже.
212 
