54 
Вечером третьего дня, когда Глэдис сидела в столовой и ужинала. Пол сел с ней рядом.
— Ну что, ничего у нас не получается? — спросил он негромко, чтобы не услышал никто из сидящих за столом. В голосе его звучало отчаяние. Пол уехал бы, если бы мог. Но кто за него сделает его работу? Репортаж Глэдис должен был послужить более широкой известности этого места. Тогда госпиталю помогут.
Иными словами, ни он, ни она не могли бросить все и уехать, как бы им этого ни хотелось. Оставалось только стиснуть зубы и терпеть. Пол буквально физически ощущал, как сердце его начинает рваться на части, стоит ему только увидеть Глэдис или хотя бы просто услышать ее голос.
А это происходило достаточно часто. Глэдис очень хотелось поскорее закончить работу. С самого утра она то беседовала с медсестрами, то фотографировала детей в палатах, то снимала африканскую природу и лагерь. Она казалась очень занятой, но стоило Полу оказаться поблизости, как их взгляды непременно встречались, и тогда его словно опаляло огнем. В ее глазах было столько боли, столько затаенного страдания, что Пол принимался лихорадочно изобретать какие-то предлоги, которые позволили бы ему уехать. Но придумать он ничего не мог. Они продолжали встречаться по десять раз на дню и страдать от этого.
— К сожалению, — ответила Глэдис сдержанно. Пол остро ощутил, как глубоко он ее ранил. Ее, прекрасную и нежную, пришедшую ему на помощь, когда ему было трудно, со всей своей самоотверженностью и любовью.
А Глэдис уже отвернулась, чтобы он не замечал, как сильно дрожат ее губы. В тот самый миг, когда она увидела его в столовой, чувства ожили в ее душе с новой силой. Глэдис было ясно: это уже навсегда, и ничего поделать с собой она не сможет. Пол был ее единственной настоящей любовью, забыть которую Глэдис не сумела бы, проживи она хоть тысячу лет.
Между тем ужин закончился, столовая опустела, и они остались вдвоем. Глэдис по-прежнему не смотрела на него, и Пол неловко заерзал на стуле.
— Можно я задам тебе один вопрос? — спросил он.
— Какой?
— Откуда у тебя этот шрам? Раньше его не было…
Теперь, вблизи, Пол рассмотрел его как следует. Шрам был очень длинный и явно недавний. Часть его скрывали волосы — ее чудесные, золотые волосы цвета спелой пшеницы. Кроме того, как-то утром Пол видел Глэдис выходящей из своей палатки с ортопедическим корсетом на шее. (Она надевала его иногда, если начинали болеть позвонки.) — Что с тобой случилось, Глэдис? — Пол хотел коснуться шрама пальцами, но Глэдис отпрянула.
— Это дуэльный шрам, — сказала она, попытавшись обратить все в шутку, но Пол не улыбнулся. Он продолжал выжидательно смотреть на нее, и Глэдис неохотно сказала:
— Я попала в аварию.
— Когда? — Пол хотел знать точно. Все дурные предчувствия, которые он испытывал в тот день, вдруг ожили в нем. — Когда, Глэдис?!
— Довольно давно, — уклончиво ответила она, но Пол понял.
— Это было… тогда? — спросил он, чувствуя, как у него кружится голова, а к горлу подкатывает тошнота. Если бы он не сидел, а стоял, то, наверное, вынужден был бы схватиться за стол, чтобы не упасть.
— Да, в тот день, — неохотно подтвердила Глэдис.
— Когда ты… возвращалась?
— Да.
— О боже!.. — Пол в отчаянии и ужасе схватился за голову. — Я не должен был разрешать тебе садиться за руль в таком состоянии. Я должен был настоять! У меня было предчувствие, ноя…
— У меня тоже, — ответила Глэдис, думая о том, что он с ней сделал. Она могла погибнуть. Она чуть не погибла, но ей повезло.
Или скорее не повезло?
— Ты сильно разбилась?
— Достаточно сильно.
— Тогда почему ты ничего мне не сказала, когда звонила на следующее утро? — Пол вспомнил, какой слабый, прерывистый был у нее голос, и его сердце заныло от жалости и раскаяния.
— Потому что это была уже не твоя проблема.
— Мне очень жаль, Глэдис. Я… Мне просто нечего сказать…
— Пусть это тебя не беспокоит. Я уже поправилась, и теперь все нормально…
Но глаза выдавали ее. Душа ее была покрыта ранами гораздо более глубокими, чем шрам на виске. И раны эти продолжали кровоточить, хотя со дня, когда они расстались, прошло уже больше двух месяцев. Глэдис честно старалась забыть о том, что произошло, и, пока они с Полом были далеко друг от друга, ей это с грехом пополам удавалось. Однако теперь все началось сначала. Вернее, ничего не кончалось.
Особенно тяжело ей было смотреть ему в глаза. Никакие слова не могли бы ее обмануть. Пол продолжал любить ее, и от этого им обоим было только труднее. Глэдис не хотела ни в чем его винить. Но он пустил по ветру ее и свою жизнь, их счастье, их будущее — на это трудно было закрыть глаза.
54 
