очень нудно 
55 
Все предстояло начинать заново. Дорогу в Неаполь, который был второй целью короля, занесло снегом.
Новый источник тревог для Деодата: сможет ли Феррандо приехать? Да и жив ли он? Возможно, французские войска вырезали все население? Ибо до Страсбурга доходили слухи о зверствах, учиненных армией Людовика. Неужели судьба будет по-прежнему расставлять свои ловушки? Однако через несколько дней Деодат получил от Феррандо письмо о том, что он вместе с женой и детьми укрылся в Женеве. Он обещал, что приедет в Лиссабон в условленное время.
В одно январское утро Жанне вдруг опостылели холод и суета в связи с предстоящим отъездом Деодата и Жака Адальберта: она решила отказаться от преимуществ свободного имперского города и уехать в Анжер. Осень жизни уже наступила — к чему терпеть еще и безжалостную зиму, выдуманную палачами испанской инквизиции. Ведь в Страсбурге она застряла только ради Франсуа. Теперь, когда он женат и вновь стал отцом, ей захотелось еще раз ощутить радость существования. Она вопросительно взглянула на Франца Эккарта. Тот улыбнулся ей.
— Ты же знаешь, я последую за тобой куда угодно, — сказал он.
Согретые этой надеждой, они стали ждать весны. Каждому свое путешествие. Огонь подо льдом не погас.
Но тут случилось неожиданное происшествие.
16
Корона в сточной канаве
Впервые весенние дни нового, 1500 года и нового столетия, в ту пору, когда ветер становится не таким холодным, но зато пронизывающим, когда деревья будто не желают замечать удлинившийся день и остаются черными, как засидевшиеся в девках барышни, которые воротят нос от женихов, в двери дома на Санкт-Йоханн-гассе постучались трое посетителей. Двое были в диковинных волчьих шубах, расшитых сапогах и в шляпах, высоких, как каминная труба.
Третий, напротив, выглядел нищим. Благопристойным, но нищим.
Это был Жоашен. В последний раз она видела его на похоронах Об. Каким образом этим людям удалось его отыскать? Положительно, много шпионов развелось в королевстве, и даже в свободном городе Страсбурге.
Жанна, которую гости в шубах именовали баронессой де л'Эстуаль, предпочла не раскрывать рта.
— Вы знаете этого человека? — спросил самый медоточивый из них на правильном французском, но с гортанным выговором и сильным иностранным акцентом, острым и пряным, как запах кориандра при жарке цыпленка.
Однако акцент не был немецким.
Она поймала блуждающий взгляд Жоашена и инстинктивно ответила «нет». Жоашен прикрыл глаза в знак того, что она поступила правильно.
Вспомнив рассказ Франца Эккарта, она догадалась, зачем пожаловали эти люди, чьи экзотические имена ей все же удалось удержать в памяти. Одного звали граф Эрнест Эстерхази, второго — медоточивого — граф Ласло Зилаи или что-то в этом роде.
После отрицательного ответа Жанны им следовало бы уйти; они же, не трогаясь с места, озирались вокруг.
Именно в этот момент Франц Эккарт поднялся из парильни вместе с Жозефом. Заметил ли он их? Он бросил на них рассеянный взгляд. Как бы там ни было, они увидели, как он направился к лестнице.
— Граф Франц! Граф Хуньяди! — крикнул Эстерхази.
Франц Эккарт начал подниматься по ступенькам, не оборачиваясь, словно бы ничего не слышал. Но Жозеф повернул голову. Франц Эккарт с улыбкой взглянул, куда смотрит мальчик, по всей видимости, не придав никакого значения возгласу гостя.
— Граф! — повторил Эстерхази, бросившись к Францу Эккарту.
Тот заметил своего отца и одновременно второго посетителя.
— К кому вы обращаетесь? — спросил он у Зилаи.
— К вам, граф.
— Я не граф, и мне неизвестно имя, которое вы произнесли.
— Мессир, уделите мне толику вашего внимания!
Тон был умоляющим. Франц Эккарт вглядывался в незнакомца.
— Кто вы?
— Я граф Эрнест Эстерхази, посланник венгерского дворянского собрания.
Жанна наблюдала за этой сценой, стараясь сохранить хладнокровие. Неужели ей придется потерять последнего мужчину, который остался в ее жизни?
— Я с вами не знаком, месье. Что вам нужно? — спросил Франц Эккарт, по-прежнему оставаясь на третьей ступеньке лестницы.
— Мессир, вы знаете этого человека? — спросил Эстерхази, указывая на Жоашена.
— Никоим образом.
— Вы не знаете своего отца?
— Мессир, — ответил Франц Эккарт высокомерно, — мой отец — барон Франсуа де Бовуа, и я нахожу ваше поведение дерзким.
55 
