очень нудно 
45 
— Хозяйка, можно я задам вам вопрос?
Она помедлила, прежде чем ответить.
— Ты уже и без того назадавал мне столько всяких вопросов, Элф, — сказала она, удостоив меня лукавым, веселым взглядом. — Насколько я понимаю, ты собираешься задать вопрос, который я могу счесть дерзким?
— Гм-м.
— Спрашивай, молодой Элф. Я ведь всегда могу сделать вид, что не расслышала.
— Я вот размышляю, хозяйка, — сказал я, чувствуя неловкость и внезапно покраснев, — а почему вы оставили Дрезен?
— Ах вот что, — сказала она и, взяв кнут, помахала им над спинами хавлов, едва пощекотав его кончиком их шеи. Потом скользнула по мне взглядом. — Отчасти потому, что мне захотелось приключений, Элф. Просто из желания отправиться туда, где не бывал никто из тех, кого я знаю. А отчасти для того, чтобы уехать и забыть одного человека. — Она весело, ослепительно улыбнулась мне, а потом снова устремила свой взгляд на дорогу. — У меня была несчастная любовь, Элф. А я упрямая. И гордая. Твердо решив уехать и сообщив, что собралась на другой конец света, я уже не могла — и не хотела — менять решения. Вот так я дважды причинила себе боль — один раз встретив не того человека, а второй раз проявив упрямство (даже после того, как успокоилась) и не пожелав отступить от слова, данного в приступе уязвленной гордости.
— Это был тот, кто подарил вам кинжал, хозяйка? — спросил я, уже ненавидя этого человека и завидуя ему.
— Нет, — сказала она, издав то ли фырканье, то ли смешок, совсем не женский звук, как мне показалось. — Он меня и без того достаточно ранил, чтобы носить еще напоминание о нем. — Она кинула взгляд на свой кинжал, который, как всегда, был заткнут у нее за голенище правого сапога. — Этот кинжал — подарок от… государства. Некоторые украшения на кинжале были подарены мне другим другом. Тем, с которым я ожесточенно спорила. Обоюдоострый подарок.
— И о чем вы спорили, хозяйка? — спросил я, оглянувшись.
— О разном, о разных сторонах одного и того же. Имеет ли право сильный навязывать свои ценности другим. — Она посмотрела на меня — на моем лице читалось недоумение. — Ну, и мы спорили обо всем этом.
— Об этом, хозяйка? — спросил я, оглядываясь.
— Об… — Она, казалось, оборвала себя на полуслове. — О Гаспиде, об империи. Обо всем этом другом полушарии. — Она пожала плечами. — Не буду утомлять тебя деталями. В конце концов я уехала, а он остался, хотя до меня дошли слухи, что после моего отплытия он тоже покинул страну.
— И вы не жалеете, что прибыли сюда, хозяйка?
— Нет, — сказала она, улыбнувшись. — Большую часть пути в Кускерию жалела, но, когда я пересекла экватор, произошли перемены. Такое, говорят, часто случается. А с тех пор не пожалела ни разу. Я по-прежнему скучаю по семье, по друзьям, но не жалею, что приняла такое решение.
— А как вы думаете, хозяйка, вы вернетесь домой?
— Понятия не имею, Элф. — На ее лице было выражение надежды и беспокойства. Тут она улыбнулась еще раз. — Ведь я врач короля. Я бы сочла, что плохо делаю свое дело, если бы он позволил мне вернуться. Может быть, он заставит меня ухаживать за ним, пока не состарится или пока не разочаруется во мне, потому что у меня появятся усики над верхней губой, волосы на голове поредеют, и появится дурной запах изо рта. И тогда он прикажет отрубить мне голову, потому что я слишком часто его перебиваю. А тогда, возможно, его доктором станешь ты.
— Что вы, хозяйка. — Кроме этих слов, другие не пришли мне в голову.
— Не знаю, Элф, — призналась она мне, — я не уверена, стоит ли мне строить какие-то планы. Подожду, посмотрю, куда меня уведет судьба. Если Провидение, или то, что мы называем этим словом, вынудит меня остаться, то я останусь. Если же это Провидение позовет меня назад в Дрезен, я вернусь в Дрезен. — Она повернула ко мне голову с выражением, которое ей, видимо, казалось заговорщицким, и сказала: — Кто знает, может, судьба поведет меня через ту же самую Экваториальную Кускерию. Возможно, я снова увижу моего красавца — капитана морской компании. — Она подмигнула мне.
— А Дрезен сильно пострадал от камнепада с небес? — спросил я.
Она, казалось, не обратила внимания на мой тон, а я опасался, не звучит ли мой голос слишком уж холодно.
— Больше, чем Гаспидус, — сказала она. — Но гораздо меньше, чем внутренние области империи. Один город на дальнем северном острове был почти полностью стерт с лица земли волной, которая убила больше десяти тысяч человек. Было также уничтожено несколько кораблей, и урожаи в следующие два-три года упали, отчего застонали землепашцы, — но землепашцы и так вечно стонут. Нет, мы отделались сравнительно легко.
45 
