112 
По сравнению со страстью бледного, болезненного Иманиси страсть Хонды была спокойной и смиренной. Но их роднило то, что и та и другая были невозможны. Когда Хонда услышал, как Иманиси беспечно, без капли сентиментальности произнес: «Страна гранатов погибла», и это про предмет своей особой гордости, Хонду это легкомыслие непривычно задело.
Переживания Хонды прервал раздавшийся прямо над ухом голос госпожи Цубакихара. Она нарочно понизила голос, словно предупреждала, что будет говорить о вещах не столь важных:
— Господин Хонда, я решила, что скажу это только вам — Макико сейчас в Европе.
— Да, я знаю.
— Нет, дело не в этом. Она не взяла меня с собой. С ней поехала другая ученица — смотреть не на что, вульгарная, бесталанная, да я не собираюсь осуждать ее. Но Макико мне ни словом не обмолвилась о поездке. Можете себе представить? Я проводила ее до аэродрома, но не смогла сказать, что у меня на душе.
— А что случилось? Вы же были с ней прямо неразлучными подругами.
— Не просто неразлучными. Макико была моим божеством. И это божество меня отринуло. Долго рассказывать, но ее семья — отец-поэт, бывший военный — после войны очень нуждалась, и я помогала им, я у нее всему училась, ничего от нее не скрывала, жила так, как она говорила, собиралась писать стихи. Ощущение полного единства со своим божеством так поддерживало меня, я ведь потеряла на войне сына. Мои чувства, когда она стала знаменитой, совсем не изменились, я уверена: она отвернулась от меня, потому что у нас слишком разные способности, но это не разные способности, у меня-то их просто нет.
— Да нет, что вы, — произнес Хонда, щуря глаза от солнца, и предложил ей сесть.
— Нет, я это уже осознала. Я сама давно поняла это, но сейчас стало ясно, что Макико понимала это с самого начала. Какая жестокость! Знала ведь, что у меня ничего не получится, а таскала за собой, заставляла выполнять ее приказания, иногда позволяла быть в хорошем настроении — использовала, когда нужно, а теперь выбросила, как ненужный хлам, и с другой богатой ученицей-служанкой отправилась в Европу.
— Оставим в стороне ваши способности, но Макико обладает замечательным талантом, а разве талант по сути своей не жесток?
— Как жестокий бог… Господин Хонда, зачем мне жить, если бог меня покинул? Что мне делать, раз не стало бога, который сразу видел, что я делаю, как поступаю?
— Может быть, просто верить?
— Верить. Что толку верить в бога, который невидим, но надежен. Если это не тот бог, на которого я смотрю одна и который всегда укажет мне, чего нельзя делать. От него ничего не скроешь, перед ним ты всегда чист, тебе не нужно ничего стыдиться. Что делать, если такого бога нет.
— Вы всегда ребенок и мать.
— Да, все так. Вы, господин Хонда, правы.
В глазах госпожи Цубакихара уже стояли грозившие политься через край слезы.
Перед глазами в бассейне плескались внуки Масибы и две супружеские пары из вновь пришедших, к ним прыгнул принц Каори, и гости принялись перебрасывать друг другу большой мяч в зеленую и белую полоску, шум воды, выкрики, смех превращали в красочное зрелище летевшие во все стороны брызги, голубая поверхность воды, колыхавшаяся между людьми, вдруг вскипала, вставала крутыми волнами, а вода, украдкой лизавшая углы, разбиваясь о ярко блестевшие спины, демонстрировала свои сверкающие раны. Но брызги от этих мгновенно затягивающихся ран, разлетаясь, окутывали тела, в одной стороне бассейна они вместе с криками взлетали вверх, в другой — растягивались в бесчисленные кольца спокойного света.
На зеленые и белые полосы мяча падали свет и тень… цвет воды и краски купальных костюмов, веселившиеся гости — все это не имело никакого отношения к глубоким чувствам, страсти, так отчего же движение воды и смех людей вызывают в душе какие-то трагические картины? — такие мысли бродили в голове у Хонды.
Может быть, виной тому солнце? Глядя в голубое небо, которое казалось сплошь равниной света, Хонда чихнул, и госпожа Цубакихара через платок, которым она закрывала лицо, сказала привычным для нее слезливым голосом:
— Все так радуются. Мог ли кто-нибудь во время войны представить, что наступит такое время. Как бы я хотела, чтобы Акио хотя бы раз почувствовал такое.
Кэйко и Йинг Тьян, переодевшиеся в купальные костюмы, появились на террасе в сопровождении Риэ уже после двух часов. Истомившийся от ожидания Хонда теперь воспринял их появление как само собой разумеющееся.
112 
