очень нудно 
27 
Лесничий торопливо отвернулся, чувствуя, как его желудок судорожно сжимается. Никогда в жизни он не видал столь грустного и отвратительного зрелища.
Справившись с тошнотой, Эспер пошел вдоль журчащего потока, к тому месту, где родник впадал в ручей. Вода кишмя кишела дохлыми лягушками, а на дне виднелись трупики рыб.
В ручье также плавала дохлая рыба. Некоторые рыбины зацепились за поросшие папоротником берега, другие запутались в сетях корней и водорослей.
Дрожь пробирала Эспера до самых костей. Он достал из чехла свой лук и, держа его наготове, двинулся вверх по течению. По непонятным причинам ручей оказался отравленным, и его обитатели устремились в родник в поисках чистой воды. Но кто мог совершить такое злодеяние? И главное, зачем? Эспер знал, что кое-кто из местных жителей порой использует во время рыбной ловли корни сонной травы – одурманенная рыба сама идет в руки. Но это средство действует лишь в маленьких закрытых водоемах. Для того чтобы отравить такой большой ручей, не хватит всей сонной травы в мире.
Эспер прошел уже сто шагов, а ручей по-прежнему был полон трупиками; еще через сто шагов печальная картина оставалась прежней. Лесничий уже собирался вернуться к своим лошадям, как вдруг увидел, что вода стала чистой. Эспер еще немного продвинулся вверх по течению, чтобы убедиться в этом, затем вернулся и тут обратил внимание на еще одно странное обстоятельство. Заросли папоротника, видневшиеся по берегам ручья, высохли и пожелтели. Несомненно, растения умирали, подобно лягушкам и рыбе.
А поблизости от родника Эспер обнаружил след.
На плотной лиственной подстилке, покрывающей землю в лесу, следы были видны не слишком отчетливо, однако на вязком берегу ручья Эспер разглядел глубокий отпечаток когтистой лапы. Хотя вода уже наполнила след и размыла его очертания, у лесничего не вызывало сомнений, что след этот принадлежит представителю семейства кошачьих. Однако то была кошка огромных, прямо-таки невероятных размеров. Куда крупнее, чем рысь и даже чем пантера. Эспер попытался накрыть след ладонью и не смог этого сделать, а рука у него была не из маленьких. Даже львы, что водятся в Заячьих горах, не оставляют таких громадных следов, – подумал он. Если здесь действительно побывала кошка, то размером она никак не меньше лошади.
Эспер обвел контур следа пальцем. Удивительно, но стоило лесничему прикоснуться к отпечатку лапы неведомого зверя, как он ощутил металлический привкус во рту, а желудок вновь болезненно сжался, явно намереваясь извергнуть все содержимое. Повинуясь инстинкту самосохранения, Эспер на внезапно ослабевших ногах отошел от ручья шагов на пятнадцать и опустился на землю. Голова у него шла кругом, он дрожал как в лихорадке.
Лесничий просидел без движения довольно долго, пока слуха его не коснулись голоса, долетевшие издали. Со стороны дороги.
Как раз оттуда, где он оставил лошадей.
Тогда Эспер встал и, превозмогая слабость, поспешил назад, стараясь двигаться как можно быстрее и не поднимать шума. Голова у него по-прежнему кружилась, но тошнота отступила и к ногам вернулась твердость. Это позволяло надеяться, что странный недуг пройдет так же стремительно, как и овладел Эспером.
Их было четверо, и когда Эспер добрался до того места, где оставил лошадей, незнакомцы уже окружили Огра и Ангел.
– Славные коняги! Глянь-ка, на них королевское клеймо. Ну дела! – сообщил один из них, долговязый, нескладный парень, у которого не хватало переднего зуба.
– Нам лучше их не трогать. Если мы их уведем, то, провалиться мне на этом месте, добра из этого не выйдет, – заявил второй.
Этот был постарше, невысокого роста, большеносый, обросший жирком. Третий, крепко сбитый рыжеволосый малый, похоже, не имел никакого мнения на этот счет. Что касается четвертого, то у него, несомненно, имелось свое мнение, но не было никакой возможности его выразить – изо рта торчал кляп, а руки и ноги перетягивали веревки.
На вид этому последнему казалось не более шестнадцати лет, и, судя по щеголеватому наряду, он был городским жителем. Веревка, стягивающая его тонкие запястья, была прикреплена к сбруе старой желтой кобылы. Рядом стояли еще две лошади – гнедой мерин и кобыла такой же масти.
Рыжеволосый то и дело настороженно смотрел по сторонам. Дважды взгляд его, казалось, уперся прямо в Эспера, притаившегося в зарослях папоротника, однако, похоже, рыжеволосый не заметил ничего подозрительного.
27 
