93 
Я прикрыл лицо правой рукой. Для меня была невыносима мысль, что мы рыдаем кровавыми слезами. Я не мог воочию представить себе рассказанную ею любовную историю, удивительно впечатляющую, будто нарисованную кистью Фра Филиппо.
Заговорил священник.
– Вы все еще дети, – сказал он. Губа у него дрожала. – Просто дети.
– Да, – отозвалась она своим изысканным тоном, убежденно и легкой улыбкой выражая согласие. Она сжала мою левую руку в своих и растирала ее с усердием и лаской. – Вечные дети. Но он был всего лишь молодой человек, Флориан, он и сам был всего лишь юношей.
– Я видел его однажды, – произнес священник охрипшим от рыданий, но спокойным голосом. – Всего один раз.
– И вы поняли? – спросил я.
– Я знал, что сам я беспомощен, а вера моя безнадежна и что я скован путами, которые не могу ни ослабить, ни порвать.
– Теперь пойдем, Витторио, не вынуждай его плакать, – сказала Урсула. – Ну пойдем же, Витторио. Пошли отсюда. Кровь нам сегодня уже не понадобится, и мы не можем позволить себе причинить им вред, не можем даже…
– Нет, любовь моя, никогда, – согласился я. – Но примите от меня, пожалуйста, в дар, отец, единственную чистую вещь, которую я могу дать, – мое свидетельство о том, что я видел ангелов и что они поддержали меня в момент слабости.
– А ты не откажись принять от меня отпущение грехов, Витторио, – отозвался он. Голос его окреп, и мне показалось, что он расправил плечи. – Витторио и Урсула, примите от меня отпущение грехов.
– Нет, отец, – сказал я. – Мы не можем принять его. Мы не хотим его.
– Но почему же?
– Потому, отец, – с доброй улыбкой ответила Урсула, – что собираемся согрешить снова, и как можно скорее.
Глава 14. Мутное видение сквозь стекло
Она не лгала.
Мы добрались в ту ночь до замка моего отца. Нам не составило никакого труда совершить такое путешествие, но оно оказалось бы трудной задачей для смертного, и ни слова не донеслось до заброшенной фермы о том, что угроза нападения ночных демонов, этих вампиров Флориана, уже миновала. И в самом деле, скорее всего, мои владения все еще оставались безлюдными, ибо горожанам, бежавшим из Санта-Маддаланы, прошедшим через горы и спустившимся в долину, рассказывали ужасающие истории.
Однако довольно скоро я выяснил, что огромный замок моего семейства был заселен новыми постояльцами. В нем прилежно трудилось целое полчище военных и чиновников.
Переправляясь тайно, после полуночи, через высокую крепостную стену, мы увидели, что все мои покойные родственники надлежащим образом похоронены или уложены в приличествующие им каменные гробы под церковью, а все огромные богатства нашей семьи, вся роскошная утварь из дома исчезла. Лишь несколько подвод из тех, которые должны были уже передвигаться к югу, оставались в крепости.
Горстка постояльцев, спавших в помещениях дворецкого при моем отце, оказались счетоводами из банка Медичи, и, осторожно, на цыпочках, прокравшись в одну из комнат, в неясном свете звездной ночи, я рассмотрел несколько документов, оставленных ими для просушки.
Все наследие Витторио ди Раниари было собрано и занесено в списки, после чего вывезено во Флоренцию для надежного хранения у Козимо до того времени, пока Витторио ди Раниари не исполнится двадцать четыре года и он в связи с этим обстоятельством сможет возложить на себя ответственность за свои действия, как подобает мужчине.
Всего несколько солдат спали в казармах. Всего несколько лошадей размещалось в конюшнях. Всего несколько слуг и помощников оставались поблизости от своих господ.
Видимо, громадный замок, не имевший стратегического значения ни для миланской, ни для французской, ни для папской администрации, как и для самой Флоренции, не подлежал восстановлению или ремонту, его просто закрыли.
Задолго до рассвета мы покинули дом моего отца, но перед тем я простился с его могилой.
Я знал, что вернусь туда. Я знал, что скоро деревья снова поднимутся по горе до самых крепостных стен. Я знал, что скоро высокая трава пробьется сквозь трещины и расселины в камнях. Я знал, что вскоре человеческие существа утратят всякую привязанность к этому месту, как утратили любовь ко многим другим руинам по всей стране.
Тогда я и возвращусь. Я должен сюда вернуться.
В ту ночь мы с Урсулой охотились на нескольких разбойников в окрестных лесах, весело смеялись, когда их поймали и стащили с лошадей. То было по-старинному необузданное пиршество.
93 
