Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
154 
С того момента, как Цезарь въехал во двор дома Литавика, на лице его не дрогнул ни один мускул. Потом они вошли в дом и увидели Рианнон.
— Помоги мне, — сказал он Требонию.
Они сняли повешенную с крюка. Ее одежда и драгоценности нетронутыми лежали в повозке. Рыжую одели для похорон, пока несколько германских солдат копали могилу. Кельтские галлы не признавали обряда сожжения, так что ее положили в землю вместе со всеми убитыми слугами у ее ног, ведь она была царской крови.
Гот, командир четырех сотен убиев, ждал снаружи.
— Мальчика здесь нет, — сказал он. — Мы обыскали каждую комнату в доме и все другие строения, каждый колодец, каждую конюшню — проверили все. Мальчика нигде нет.
— Спасибо, Гот, — улыбнулся Цезарь.
Требоний не сводил с него глаз. Как он держится! И какой же ценой ему даются эта вежливость и эта корректность?
Больше ничего не было сказано, пока не закончились похороны. Поскольку друидов в округе не отыскалось, Цезарь сам провел обряд.
— Когда ты хочешь начать поиски Оргеторига? — спросил Требоний, когда они отъехали от пустого дома.
— Никогда.
— Что?!
— Я не хочу его искать.
— Но почему?
— Тема исчерпана, — отрезал Цезарь.
Он посмотрел на Требония, как всегда. Холодно и несколько отрешенно. Потом отвел взгляд.
— Мне будет не хватать ее песен, — сказал он и больше никогда не упоминал ни о Рианнон, ни о своем исчезнувшем сыне.
ДЛИННОВОЛОСАЯ ГАЛЛИЯ
ЯНВАРЬ — ДЕКАБРЬ 51 Г. ДО P. X
Когда новость о поражении и пленении Верцингеторига дошла до Рима, Сенат объявил двадцатидневный праздник. Но это не могло залатать бреши, которую Помпей и его новые союзники boni пробили в позициях Цезаря, отлично сознавая, что у того нет ни времени, ни сил противостоять им. Он был, правда, хорошо информирован о римских делах, но ему прежде всего следовало выиграть войну в Галлии. И хотя такие превосходные люди, как Бальб, Оппий и Рабирий Постум, рьяно пытались разогнать сгущавшиеся над головой Цезаря тучи, у них не было ни его политического чутья, ни его неопровержимого авторитета. Драгоценные дни проходили в бесплодном обмене письмами.
Вскоре после того, как Помпей стал консулом без коллеги, он женился на Корнелии Метелле и полностью перешел в лагерь boni. Первое свидетельство его новых идеологических обязательств появилось в конце марта, когда он возвел прошлогодний декрет Сената в ранг закона. Достаточно безобидного на первый взгляд, но Цезарь оценил его возможности, как только прочел письмо Бальба. Отныне консул или претор, отбывший свой срок, должен был ждать пять лет, прежде чем ему позволят управлять провинцией. Серьезная неприятность, потому что сразу появилась уйма потенциальных губернаторов из числа тех, кто в свое время отказался взять провинцию после своего пребывания претором или консулом. Теперь каждый из них обязан был стать губернатором, если прикажет Сенат.
Еще хуже был закон, по которому все кандидаты на должности претора или консула обязаны были регистрироваться лично. Каждый член оппозиции яростно протестовал. А как же Цезарь? Как же закон десяти плебейских трибунов, позволяющий ему баллотироваться на второй консульский срок in absentia? «О! — воскликнул Помпей. — Извините, я совершенно об этом забыл!» И он тут же внес в свой проект дополнение, исключающее Цезаря из его положений. Но дополнение почему-то не было приписано на бронзовой табличке, что автоматически лишило его законной силы.
Цезарь узнал, что он не может зарегистрироваться in absentia, когда осаждал Аварик. Потом была Герговия, потом измена эдуев, потом еще что-то. Колесо вертелось. Возле Декетии ему сообщили, что Сенат попал в сложное положение, обсуждая, кого посылать в провинции. Недавние преторы и консулы не годились, они теперь должны были ждать пять лет. Сенат чесал в затылке, спрашивая себя, где взять губернаторов, а консул без коллеги смеялся. «Это легко! — сказал Помпей. — Тот, кто ранее отказался от предлагаемой должности, пусть едет в провинцию. И совсем неважно, хочет он этого или нет». Поэтому Цицерону приказали ехать в Сицилию, Бибулу — в Сирию. Домоседы, естественно, пришли в ужас.
В самом разгаре строительства фортификационных колец у Алезии Цезарь получил письмо, в котором говорилось, что новый тесть Помпея Метелл Сципион избран коллегой своего зятя до конца года. И — более веселая весть! Катон проиграл выборы на должность консула. Несмотря на всю свою хваленую неподкупность, Катон не сумел привлечь выборщиков. Наверное, потому, что представителям первого класса, голосующим на Центуриатном собрании, нравилось думать о существовании такой возможности, что консулы (за ничтожно малую финансовую подпитку) окажут некоторые услуги, когда их хорошо попросят.
154 
