очень нудно 
74 
Клелий умолк, всхлипнул, отер со лба пот.
— Но они, — крикнул он, не глядя ткнув рукой в дом Сената, — этого, разумеется, не хотели! Они знали, чем им это грозит! И они сговорились убить Публия Клодия! Ибо ничто, кроме смерти, сдержать его не могло! Они понимали это! Они все учли. И сплели сети подлой интриги. Нет, не только громила Милон — все сенаторы убивали его! Милон был всего лишь орудием в их грязных руках! И я утверждаю, что есть один только способ обращения с ними! Покажем им силу нашего горя! Покончим с ними, пока они не прикончили нас! — Он посмотрел на ступени курии и в притворном ужасе отшатнулся. — Видите? Они все сбежали! У них нет мужества ответить за свои преступления! Но остановит ли это нас? Остановит?
Толпа забурлила, факелы взметнулись к небу. В ответ громыхнуло единодушное:
— Нет!
Попликола придвинулся к оратору ближе. Марк Антоний, Планк Бурса, Помпей Руф и Децим Брут, наоборот, отступили, ощущая некоторую неловкость. Двое из них были плебейскими трибунами, один недавно прошел в Сенат, а еще один только об этом и мечтал. Обличения Клелия возымели на них то же действие, что и на сбежавших сенаторов, с той лишь разницей, что им некуда было бежать.
— Тогда проявим наше единство! — крикнул Клелий. — Положим Публия Клодия в курии и посмотрим, посмеет ли кто-то убрать его оттуда!
Передние ряды толпы бросились к ростре. Носилки Клодия, взметнувшись над головами, поплыли к массивным бронзовым, с виду несокрушимым дверям. В один миг их обрушили внутрь, сорвав с огромных петель. Тело Клодия исчезло в курии. Толпа последовала за ним, все круша и сметая.
Бурса каким-то образом смылся. Марк Антоний, Децим Брут и Помпей Руф оцепенело смотрели на весь этот кошмар.
Антоний пришел в себя первым и завертел головой. В глаза ему бросилось маленькое морщинистое и заплаканное лицо. Луций Декумий по-прежнему проливал горючие слезы. Марк Антоний не любил разводить сантименты, но знал старика еще по Субуре, а потому подошел к нему и крепко обнял.
— Где твои сыновья, Декумий? — спросил он.
— Не знаю и не интересуюсь.
— Такому старому человеку давно пора спать.
— Я не хочу спать. — Старик поднял заплаканные глаза и узнал того, кто говорил с ним. — О, Марк Антоний, они все уходят! — воскликнул он уныло. — Она разбила мне сердце и тоже ушла. Вслед за всеми!
— Кто разбил твое сердце, Декумий?
— Малышка Юлия. Я знал ее с малых лет. И Цезаря знал с малых лет, И Аврелию, когда ей было всего восемнадцать. Я устал от переживаний, Антоний! И больше ничего этого не хочу!
— Но Цезарь пока еще с нами, Декумий.
— Однако я никогда уже не увижу его. Цезарь велел мне позаботиться, чтобы до его возвращения с Клодием ничего не случилось. Но я не сумел за ним уследить. И никто не сумел бы, поверь мне, Антоний!
Вдруг толпа закричала. Антоний взглянул на курию Гостилия и весь напрягся. Здание было очень старое, без окон, но высоко под фресками, украшающими фасад, шли большие решетки для доступа воздуха. Сейчас они сияли красным пульсирующим светом и выпускали струйки дыма.
— Юпитер! — крикнул Антоний. — Они подожгли Сенат!
Луций Декумий извернулся, как угорь, и был таков. Пораженный Антоний смотрел, как древний старик с невероятным проворством пробивается через толпу погромщиков, текущую вниз по ступеням. Теперь пламя вырывалось из дверного проема, но Луция Декумия это не остановило. Миг — и его маленькая фигурка исчезла в огне и дыму.
Удовлетворенная и уставшая толпа понемногу покинула Форум. Антоний и Децим Брут поднялись по лестнице Весталок наверх, где замерли, наблюдая за грандиозным пожаром, ставшим для Публия Клодия погребальным костром. За зданием курии Гостилия на Аргилете располагались конторы Сената, в которых находились драгоценные протоколы собраний, сенаторские декреты, фасции всех магистратов, которые когда-либо исполняли эти должности. С другой стороны от курии, на улице Банкиров, стояла Порциева базилика, штаб плебейских трибунов, где находились конторы банкиров, тоже хранившие множество невосполнимых записей. Базилику построил Катон Цензор. Это было первое подобное строение, украшавшее Форум. Хотя эту небольшую, неяркую базилику давно уже заслонили более красивые постройки, она была частью mos maiorum. Напротив курии Гостилия, на другом углу Аргилета, стояла изящная базилика Эмилия, которую все еще реставрировал Луций Эмилий Павел, стараясь довести ее до абсолютного великолепия. И все они горели.
74 
