86 
Барретт напрягся.
— Вы должны раскрыться.
Возможно ли, что Фишер утратил экстрасенсорные способности? Его ужаснула мысль, что для выяснения результатов придется привезти в Мэн другого экстрасенса.
Фишер отошел от них и беспокойно огляделся. Действительно, что-то изменилось. Впрочем, это могла быть хитрость. Его дурачили и раньше, и он не позволит себе снова подставиться.
Барретт нетерпеливо следил за ним. Эдит взглянула на мужа и заметила его состояние.
— Попытайтесь, мистер Фишер, — настойчиво проговорил он. — Я вам гарантирую, что ничего не случится.
Фишер, не оглядываясь, прошел через вестибюль. Как ни удивительно, атмосфера действительно изменилась. Даже не раскрываясь, он чувствовал это. И все же насколько она изменилась? Насколько можно верить Барретту? Его теория звучала неплохо, но Барретт не просто просил его поверить в свою теорию. Он просил поставить на нее жизнь.
Фишер продолжал двигаться вперед. Он уже прошел через арку в большой зал и слышал за собой шаги Барретта. Войдя в зал, экстрасенс остановился и огляделся. Пол здесь был усеян разбитыми предметами. Гобелен на стене напротив покосился. Что же сделал реверсор? Фишеру очень хотелось узнать, но он боялся что-либо предпринять, чтобы выяснить это.
— Ну? — спросил Барретт.
Экстрасенс отмахнулся от него. «Сделаю, когда буду готов», — сердито подумал он.
Фишер неподвижно стоял и, прислушиваясь, ждал.
А потом, повинуясь порыву, сбросил барьеры. Закрыл глаза, раскинул руки и растопырил пальцы, втягивая все, что могло витать в атмосфере.
Его глаза распахнулись, и он растерянно огляделся.
Здесь ничего не было.
Вернулось недоверие. Фишер развернулся и бросился мимо Барретта с женой. Эдит встревоженно посмотрела на него, но Лайонел схватил ее за руку, удерживая от паники.
— Он встревожился, потому что нечего ловить, — сказал он ей.
Фишер выбежал в вестибюль. Ничего. Он пробежал по коридору в церковь и распахнул дверь. Ничего. Он вернулся и прыжками спустился по лестнице, не обращая внимания на боль в голове. Проскочив через двери бассейна, он понесся в парилку, распахнул дверь туда и остановился.
Ничего.
Фишер в трепете вернулся.
— Не могу поверить.
Он снова бросился вдоль бассейна в коридор и спустился в винный погреб. Ничего. Потом, хватая ртом воздух, метнулся назад, вверх по лестнице. Театр. Ничего. Бальный зал. Ничего. Бильярдная. Ничего. Кухня. Ничего. Обеденный зал. Ничего. Он пронесся по большому залу и вернулся в вестибюль. Барретт и Эдит все еще стояли там. Фишер, тяжело дыша и шатаясь, встал перед ними. Он начал было что-то говорить, но замолк и бросился к лестнице. Барретт ощутил прилив торжества.
— Делосделано, — сказал он. — Сделано, Эдит. Сделано!
Он обхватил ее руками и прижал к себе. Ее сердце колотилось. Ей все еще не верилось. Однако Фишер был вне себя. Она смотрела, как он перепрыгивает через две ступеньки.
Экстрасенс пробежал по коридору в комнату Барретта и нырнул внутрь. Ничего! Повернувшись с ошеломленным криком, он снова бросился в коридор, в комнату Флоренс. Ничего! По коридору в свою комнату. Ничего! Через апартаменты Беласко. Ничего! Всемогущий Боже! Ничего! В голове его раздавались удары, но он не обращал внимания. Фишер пронесся по коридору, распахивая двери в свободные комнаты. Ничего! Куда бы он ни пошел — ничего, абсолютно ничего! В нем вскипело ликование. Барретт сделал это!
Адский дом чист!
Ему было нужно сесть. Шатаясь, он подошел к ближайшему креслу и, сгорбившись, упал в него. Адский дом чист. Это невероятно. Он отодвинул в сторону мысль, что придется отказаться от всего, во что он верил. Это было не важно. Адский дом очищен, темные силы изгнаны отсюда этим фантастическим — чем? — стоящим вон там Из горла вырвался хриплый смех. А он-то назвал это кучей хлама! Господи Иисусе, кучей хлама! Почему Барретт не двинул ему в зубы?
Фишер сгорбился в кресле, закрыв глаза и пытаясь отдышаться.
Внезапно наступила реакция. Если бы Флоренс протянула еще час. Всего час! И вдруг он ощутил злобу на Барретта, что тот оставил ее одну.
Эта злоба пройдет. Ее заслонит трепетное восхищение перед физиком. Терпеливо и упрямо Барретт делал свое дело, зная, что никто не верит в его правоту. А он все время был прав. Фишер изумленно покачал головой. Это чудо. Он глубоко вздохнул и не сдержал улыбки.
В воздухе по-прежнему стояла вонь.
86 
