Глава восьмая

На длинной дороге у Пайн-Лэндинг за нами следовала еще пара машин. Конечно, за озером лежала деревушка Гармония, и у озера тоже жили люди, поэтому я велела себе не сходить с ума. После того как мы свернули с дороги, другие машины продолжили свой путь. Толливер никак не прокомментировал ни то ни другое, а я не хотела выглядеть параноиком, поэтому промолчала.

Мы не оставили гореть фонарь снаружи — вообще-то я даже не была уверена, что такой фонарь есть, — и я попыталась определить, где находится лестница, прежде чем Толливер выключит зажигание.

У нас было несколько секунд перед тем, как выключатся фары, поэтому я спешила подняться по лестнице, пока еще могу видеть, куда ступаю.

В подлеске раздался шум, и я спросила:

— Черт возьми, кто там?

Мне пришлось остановиться, чтобы кинуть взгляд в ту сторону, а потом я увидела неуклюжий маленький силуэт — он шмыгнул через подъездную дорожку в заросли между нашим и соседским пустующим домом, едва заметный сквозь густую листву деревьев и кустов.

— Енот, — с явным облегчением произнес Толливер.

В этот момент фары погасли, и мы в тревожном молчании поднялись по лестнице.

Толливер вытащил ключи и после некоторой заминки сумел повернуть их, как нужно. Я провела пальцами по стене, пытаясь найти выключатель. Есть! И через долю секунды у нас было чудо электрического света.

За время нашего отсутствия огонь в камине погас, и Толливер занялся его возрождением. Брат и вправду вел себя как первопоселенец, и я подозревала, что он чувствует себя очень мужественным. У него на руках была не только раненая родственница, то есть я, требующая заботы и внимания, ему еще приходилось обеспечивать меня огнем. Вскоре он начнет рисовать на стенах сцены охоты на быка.

Поэтому, когда Толливер повернулся, я улыбнулась ему, и он вздрогнул.

— Готова лечь? — спросил брат.

— Я наверняка готова надеть пижаму и почитать, — ответила я.

Сейчас было еще достаточно рано, но я была измучена.

Толливер открыл мой чемодан и вытащил фланелевые пижамные штаны и тонкую пижамную рубашку с длинными рукавами. Он подарил мне эту пижаму на Рождество, темно-синюю с серебряными полумесяцами на штанах и серебряными звездочками на рубашке. Я не знала толком, что сказать, когда открыла коробку с таким подарком, но потом полюбила пижаму.

— Тебе понадобится помощь? — спросил Толливер, стараясь говорить без малейшего смущения.

Мы всегда относились по-деловому к тому, что время от времени мельком видели друг друга неодетыми, когда делили комнату, но почему-то помощь брата с одеждой была чуть более личной.

Я мысленно представила себе весь процесс.

— Да, мне надо помочь снять рубашку, — сказала я, — и расстегнуть лифчик. — Этим утром его помогла мне надеть медсестра.

Я вошла в спартанскую ванную комнату, где было на несколько градусов холоднее, чем в большой комнате, поскольку она находилась дальше от камина, и взялась за неожиданно сложную задачу: снять одежду и влезть в пижаму. Однако носки меня победили. Прежде чем уехать, мы вытащили несколько полотенец, и я вымыла лицо — придется нынче вечером обойтись этим. С несколькими стонами и проклятиями я натянула пижамные штаны, наполовину сняла рубашку и вернулась из ванной, чтобы Толливер помог с остальным.

Наступило долгое молчание. Потом он натянуто сказал:

— На твоих руках и ребрах множество синяков.

  49