очень нудно 
71 
— Джастин Коннор!
Окрик за спиной вынудил его остановиться. Джастин повернулся, прикрыл глаза ладонью от солнца и посмотрел на вершину холма. Эмили возбужденно размахивала руками и кричала:
— Докажи им, что из тебя, черт побери, выйдет лучший герцог, которого когда-либо знала Англия! Лучше принца Альберта и даже лучше герцога Веллингтона. И передай этой свинье, господину Тадеусу Гудстокингу, что он не достоин лизать твои сапоги.
Говорить ничего не пришлось. Толстяк поджидал новоиспеченного герцога возле шлюпки и сам все слышал. Джастин послал Эмили воздушный поцелуй.
— Не забудь купить Пенфелду новый чайный сервиз! — кричала Эмили. — Непременно фирмы «Веджвуд», с цветочками!
На пляже сгрудилась толпа туземцев, провожавших Джастина в полном молчании. Матросы оттолкнулись от берега длинными веслами, и шлюпка заколыхалась на волнах. Пенфелд устроился на носу, вцепившись в борта так, что побелели костяшки пальцев. Джастин старался не смотреть в его сторону. Он боялся, что если у слуги дрогнет подбородок, то он не сможет сдержаться, бросится за борт и поплывет назад к Эмили, даже если к тому моменту они окажутся на полпути к Англии.
— Не забудь про английского бульдога! — напутствовала его Эмили. — Обязательно купи ему ошейник с шипами и держи подальше от пуделей. Ты же знаешь, это не настоящие собаки, а просто мохнатые крысы, случка недопустима… — Голос охрип и сорвался.
Весла мерно опускались и поднимались, берег отходил все дальше, и в этот момент возникла чудесная мелодия. Джастин не обманул тогда Эмили. Маори все делали с песней и песней прощались.
Джастин поймал на себе холодный взгляд Чалмерса, но даже не моргнул. Он не спускал глаз с тонкой фигуры на вершине холма, уходящего все дальше, и не вытирал слез. Свежий ветер высушил лицо.
Лишь с наступлением сумерек Эмили спустилась с холма. Саднило горло, налились свинцом руки и ноги, а в душе было пусто. В последний раз она полила слезами могилу отца, но ушли они в песок и будто их никогда не было. За поясом юбки шуршала бумага. Девушка читала и перечитывала письма, адресованные Клэр Скарборо. Строчки дышали теплотой, умом и шармом, как и следовало ожидать от автора. Джастин подбирал простые слова, чтобы рассказать о том, как он провел день, описывал прелести острова, делился смешными эпизодами из жизни Дэвида и говорил о дружбе с маори. Он ничего не утаивал о себе, но так и осталось загадкой, почему письма не ушли по назначению.
Девушка замедлила шаги, завидев сидящего на песке Трини. Сейчас не было никакого желания беседовать с ним или с кем-то еще. Хотелось просто окунуться в море, которое некогда вынесло ее на берег. Эмили прошла мимо, не говоря ни слова.
— Ты куда путь держишь? — спросил Трини, вскакивая.
Эмили внутренне содрогнулась. Если Трини излагает свои мысли простыми словами, значит, настроен очень серьезно.
— Ухожу, — просто ответила Эмили.
— А что я скажу Пакехе, когда он вернется?
— Не вернется! — выкрикнула Эмили прежде, чем успела обдумать свои слова.
— А если ты ошибаешься?
— В таком случае я сама уйду, — твердо пообещала Эмили.
Трини печально улыбнулся и принялся чертить ногой круги на песке.
— Видимо, тебе не хватает мудрости, — сказал он. — Ты следуешь нашему глупому примеру и за каждую самую малую обиду пытаешься жестоко отомстить.
— Он мне всю жизнь испортил, — возразила Эмили.
И тут она поняла, что золото здесь абсолютно ни при чем. Более того, с самого начала было предельно ясно, что проблема не в золоте. Она не могла простить Джастину, что он разбил сердце девочки, слепо верившей в него, и не могла позволить себе выяснить, не поступит ли он так же в будущем. В ее груди теперь билось сердце женщины, а оно не такое прочное, как у ребенка, и способно разлететься на куски от нового удара. На глаза навернулись слезы, и Эмили часто заморгала, чтобы не выдать себя. Нельзя допустить, чтобы Трини увидел ее плачущей, и впредь нужно сдерживаться, никто не должен видеть ее слез.
— Знаешь, мне почему-то вспомнилась фраза, которую я услышал из уст Пакехи, когда он читал из священной книги, — «месть за мной».
— Нет, — возразила девушка и ткнула пальцем в грудь, где свисали на цепочке часы. — На этот раз месть тут, в моей груди. — В темных глазах Трини светилось сочувствие. Эмили раздраженно махнула рукой и с досадой выкрикнула: — Да что с тобой говорить! Ты все равно ничего не поймешь.
71 
