очень нудно 
76 
Корд негромко хмыкнул. Он прошел дистанцию прежде, чем наездникам разрешили ее пройти, но не рассматривал сами препятствия. Манера Барракуды – ударить, убежать и хвастаться. Если он спрятался где-то в пределах дистанции, он мог нанести удар, но не смог бы скрыться.
Кроме того, мертвецы не хвастаются.
Если бы Барракуда пробрался через двойной кордон безопасности, ему пришлось бы устремиться к одной из множества позиций, которые Корд уже отметил: это вершина, откуда снайперу хорошо видна толпа. И участники соревнований.
– Даже увидев дистанцию своими глазами, – сказал он, – я не в силах поверить, что отрезок для кросса настолько ужасен, как говорил капитан Джон. Он посвятил свою жизнь конному спорту и считает эту дистанцию самой жестокой из всех, которые довелось видеть.
Рейн вздернула подбородок. По тону Корда она поняла, как ему хочется снять ее с соревнований.
– Дистанция как дистанция. Это испытание.
Он промолчал и, порывшись в ее рюкзаке, спросил:
– Ветчина швейцарская или итальянская?
– Итальянская.
Жуя на ходу, Рейн и Корд прошли дистанцию до самого последнего участка – кросса.
Чем больше препятствий он видел воочию, тем сильнее волновался. От одного взгляда на них волосы Корда вставали дыбом, хотя в детстве и юности он перегонял диких мустангов. Такие препятствия не возьмет ни одна свежая лошадь. Что уж говорить о животных, которые должны сделать это после почти восемнадцати миль бега и прыжков?
Эти ужасные препятствия придумали скорее всего для того, чтобы в итоге борьбы любой дуэт «лошадь – наездник» развалился на составные части.
И сошел с дистанции.
Есть такое препятствие под названием «гроб». Это крутой скоростной спуск, пара жердей по обеим сторонам дороги в восемь футов шириной, приземление на подъеме.
Если лошадь или наездник недооценят ситуацию, опасное падение неизбежно.
Были там и ступени – гигантская лестница со ступеньками такой ширины, чтобы копыто лошади поместить тютелька в тютельку. Чтобы взобраться по этим ступеням, лошадь должна обладать безупречной координацией. В противном случае пострадает и животное, и человек.
Водные препятствия были ничуть не легче. К тому же мешало вязкое дно. Одно из препятствий устроено по принципу старинных, тех, которые преодолевали наездники-кавалеристы девятнадцатого века, – струящийся широкий поток, берег высотой в четыре фута. Лошадь вынуждена прыгать в воду, потом выбираться на противоположный берег, не зная, есть ли там опора.
И еще одно препятствие заставляло животное вслепую прыгать в воду. Лошадь должна войти на глубину вдвое выше колена и потом прыгнуть через забор, достающий ей до груди и расположенный в середине водоема.
Чем больше Корд вникал в особенности дистанции, тем меньше она ему нравилась.
Еще одно противное испытание представляло собой резкий подъем, отделенный двумя препятствиями. У подножия холма лошадь должна совершить прыжок на гребень, и еще один, но уже ниже гребня, на противоположной стороне.
– А если ты упадешь между препятствиями? – спросил он.
Рейн с удовольствием проглотила последний кусок бутерброда со сладким перцем.
– Штрафных очков не будет. Возле каждого препятствия стоят представители оргкомитета, которые должны удостовериться, что ты берешь препятствие правильно и приземляешься на нужной стороне. Если ты падаешь в пределах штрафной площадки, ты теряешь шестьдесят баллов.
– Не считая зубов, – пробормотал он. Деревянные брусья были толщиной в его руку.
Она улыбнулась, показывая два ряда белоснежных зубов.
– Пока все зубы целы.
– А сломанные кости?
Она пожала плечами.
– Не без того. Это случается…
– ..регулярно, – закончил он за нее.
– Да. У тебя шрам на левом бедре, о котором ты мне ничего не рассказал. И другой, на правой стороне. И третий, под волосами на затылке.
Правая рука Корда сжала в кармане золотую монету.
Рейн абсолютно права. Ему ли не знать, как живуч человек. Но дурные предчувствия не покидали его после утреннего разговора с Боннером.
С Кордом было такое уже пять раз в жизни, причем в трех случаях люди умирали. Он молча проклинал бабушку-шотландку, которая открыла ему, как узнать вестников смерти, но не научила предотвращать беду. Он чувствовал лишь холод и неудобство.
Корд отдал бы все на свете, чтобы Рейн не вышла завтра на дистанцию.
– Независимо ни от чего, – сказал он спокойно, – я бы все равно хотел защитить тебя. Ты такая красивая, такая живая, словно огонь, горящий в мире вечной зимы.
76 
