20 
Бауэн пожал плечами.
– Мы слышали, что ты загипнотизировал Кэдрин блестящим предметом, чтобы заблокировать ее там, где был оползень. И разве ты не оставил ее одну с тремя голодными василисками?
В единственном глазу Бауэна вспыхнуло что-то похожее на удовлетворение.
– И еще мы слышали, что на задании в Конго ты вырубил Себастьяна Гневного, ударив его по лицу лопатой, а затем сбросил в бурную реку. И это в Африке, в самую жару.
Его кузен явно был доволен своим поступком и до сих пор радовался, не испытывая никакого чувства вины.
– Нет, дело не в Гневном. Пока не в нем.
– Значит, твои мысли занимает ведьма?
Наконец Бауэн повернулся к Лахлану с интересом:
– И что ты слышал?
– Я знаю, что из-за ее проклятия ты можешь умереть от ран.
Но Бау, похоже, это нисколько не тревожило.
– У нас с этой ведьмой есть кое-какие незаконченные дела. Мне придется вытаскивать ее из этой пещеры, раз никто другой до сих пор этого не сделал. Хотя не понимаю, почему никто не смог найти гробницу. В том раунде состязания координаты получили все участники.
– Говорят, богиня Риора стирает данные после каждого раунда, – пояснил Лахлан. – Никто не стремился запомнить координаты, потому что не собирались туда отправляться. А ты запечатал всех, кто там находился.
Бауэн нахмурился:
– Я был уверен, что они выберутся оттуда.
– И что тебе ведьма?
Эмма довольно хорошо знала эту Марикету, потому что она частенько навещала в Валгалле одну скандальную валькирию. И это не удивляло Лахлана – почти каждый раз, когда бывал в Валгалле, он замечал этих двух ведьмочек. Слоняясь по территории, они всегда весело хохотали.
– Мало того, что ее проклятие лишило меня сил, – сказал Бауэн после некоторого колебания. – Она околдовала меня, и теперь я все время думаю о ней… как о своей подруге.
– Ты уверен, что это колдовство? – поспешно справился Лахлан. – Что, если это правда?
Он мог только надеяться. Эмма сказала ему, что, кроме необузданности и свойственного ведьмам лукавства, Марикета имела доброе сердце.
Лахлан не знал, можно ли было сказать то же самое о прежней возлюбленной Бауэна. Он видел Марию лишь однажды, когда она и Бауэн ездили встречаться с ее отцом, королем фей. Лахлан всегда считал Марию избалованной. Высокая красивая блондинка, она выказывала пренебрежение ко всему тому, что оборотни почитали важным, – к еде, физическим контактам, сексу. Но Бауэн был счастлив с ней, а Лахлан своих сомнений не высказывал. Но теперь…
– Бауэн, возможно, тебе дарованы две.
– Ты слышал о чем-нибудь подобном? – спросил Бауэн раздраженным тоном.
– Нет, но…
– История клана насчитывает пять тысячелетий, Лахлан. Я знаю, потому что потратил десять лет на то, чтобы просканировать каждую строчку – все до единой записи. Все, чтоб им было пусто.
Лахлан знал, что Бау как одержимый искал способ вернуть Марию, но не предполагал, какую работу ему пришлось проделать.
– Ведьма, – добавил Бауэн, – наслала на меня злые чары, так, где гарантия, что она не сделала это дважды?
– Но зачем ей это?
Он провел целой рукой по шее.
– В какой-то момент она… захотела меня. Вынудила поцеловать ее…
– Вынудила тебя? – Лахлан удивленно вскинул брови.
– Колдовством заставила.
– С чего ты взял, что действовал не по своей воле?
– Потому что чувствовал, как все происходит. И все эти годы был верен Марии… пока ведьма не вздумала со мной играть.
Тот факт, что Бауэн ни разу ни с кем не переспал, не удивил Лахлана. Хотя о ненасытном аппетите оборотней ходили легенды, верность для них была превыше всего.
– Эмма знает Марикету и видела ее без плаща. Говорит, что она красивая девушка. А как она тебе?
– Она окружила себя гламурными чарами, поэтому не могу сказать точно, как она выглядит.
– А что подсказывает тебе инстинкт?
Направляющая сила, данная каждому оборотню от рождения, инстинкт, как внутренний голос, подсказывал каждому индивидууму и клану в целом, что для него лучше.
– Инстинкт долгое время молчал во мне, – признался Бауэн после колебаний.
Лахлан отвел взгляд. Ему было больно сознавать, что кузен лишен присутствия инстинкта, но он не хотел, чтобы Бауэн решил, что он его жалеет.
– Боги не могли быть так жестоки ко мне, – добавил Бауэн, – чтобы соединить с ведьмой. Вот что лежит в основе.
С этим было трудно спорить. Оборотни не доверяли ведьмам. Инстинкт всегда предостерегал. Но неприязнь Бауэна имела особые, более глубокие корни. С юношеской поры он испытывал к ним отвращение – еще до того, как узнал о трагической встрече отца с одной из них.
20 
