очень нудно 
24 
Лето на дворе, а отсутствует даже ваза с цветами. Сразу видно: в доме нет женщины.
— Стерильно и гигиенично, не так ли? — Тони словно прочитал ее мысли. — Этот распорядок заведен отчасти из-за того, что я подолгу бываю в отъездах, а еще потому, что домработница, миссис Вулф, которая навещает меня три раза в неделю, строго-настрого запретила подсовывать ей “цветы и тому подобный мусор”.
— Ее можно понять. — Непроизвольная улыбка тронула губы Эмили.
— Но у тебя-то, верно, цветы расставлены повсюду, хоть от них и образуется беспорядок, по мнению моей чистюли-домработницы?
Эмили, обескураженная проницательностью Тони, встретилась взглядом с его смеющимися глазами. Выращивать цветы и впрямь было для нее наслаждением, а зимой она без колебаний разорялась на самые дорогие букеты, пленяясь изысканным ароматом или красотой соцветий, и хранила цветы до тех пор, пока не увянет и не опадет последний лепесток.
— Нам будет удобнее всего в гостиной, — сказал Тони, нарушив затянувшееся молчание, и через длинный коридор, устланный пушистым светло-коричневым ковром с длинным ворсом, проводил гостью в комнату.
Как и в холле, здесь абсолютно не к чему было придраться, если судить по степени чистоты и качеству меблировки. Несмотря на солидные размеры гостиной — примерно пятнадцать футов в длину и десять в ширину — обстановка, выдержанная в спокойных бежево-коричневых тонах, производила вполне благоприятное впечатление уюта и комфорта. Плюшевые кресла и пуф, журнальный столик, стеллажи, заставленные книгами и заморскими безделушками, телевизор, проигрыватель и магнитофон. Огромное окно во всю стену пропускало много света. Одна только вещь не вписывалась в общий интерьер — двухместный диванчик напротив камина, обитый золотистым велюром.
— Он принадлежал моей бабушке, — пояснил Тони, заметив, что Эмили с любопытством изучает необычную форму дивана и выделку ткани. — Дизайнер уговаривала меня не нарушать композицию, но я не позволил устранить столь ценную реликвию.
— Он выглядит замечательно и, наверное, очень удобный, — одобрительно сказала Эмили.
Для чего эта прелюдия, эти пространные объяснения? Почему бы не сказать все как есть напрямик, откровенно, не увиливая и не смягчая удара? Голос Тони — даже не верится — звучит ласково, почти виновато…
— Да, очень, — подтвердил он. — Попробуй, присядь.
Эмили не успела опомниться, как уже погрузилась в пуховые подушки сиденья. Тони рассмеялся:
— Ты как маленькая девочка, которая пришла на чай к бабушке с дедушкой, чинно сидит и выжидает, когда же ее похвалят за примерное поведение.
Эмили покраснела от смущения, потому что вдруг почувствовала себя именно глупенькой, маленькой девочкой: ее хрупкая фигурка совсем затерялась среди мягких подушек и ноги не доставали до пола.
— Так не годится, тебе же не удобно. Снимай туфли и забирайся на диван с ногами, — посоветовал Тони.
— О нет… Я боюсь испортить обивку…
— Это не музейный экспонат, Эми. Вещи служат людям, а не наоборот. Устраивайся поудобнее, нам предстоит долгий разговор. Хочешь, приготовлю тебе ужин? Ты ничего не ела у Ховардов.
Она отрицательно покачала головой. На самом деле после легкого завтрака, состоявшего из чашки кофе и тостов с джемом, у нее во рту маковой росинки не было, но, как ни странно, Эмили не мучил голод.
— Позволь хотя бы предложить тебе чай… Или кофе?
Она снова отрицательно помотала головой, с досадой подумав: с ума сойти — какой такт, какая деликатность! Нервы у нее звенят, как рождественские колокольчики, а Тони своим настойчивым гостеприимством лишь продлевает пытку.
— Тогда я угощу тебя кое-чем повкуснее, — загадочно улыбнулся он и исчез.
Через пару минут он вернулся в гостиную, а тем временем Эмили почувствовала себя раскованнее, отважилась наконец скинуть туфли и уселась на диване, согнув ноги в коленях. Признаться, Тони был прав — так гораздо удобнее, и пропало неприятное ощущение невесомости.
Тони присел рядом, поставил на журнальный столик поднос с двумя бокалами и бутылкой муската. Когда один из них, наполненный до середины, был предложен Эмили, она отчаянно запротестовала.
— Пей, не бойся. Это вино несколько лет хранилось в подвале, я приберег его для особого случая.
Вино из подвала Богартов ей уже приходилось пробовать. Не вспомнил ли Тони ее рассказ о том, как “друзья” подмешали ей в бокал наркотик? Она и вправду испугана на всю жизнь и никогда не пьет даже пива. Но еще хуже предстать перед этим человеком жалкой трусихой.
24 
