156 
– Вы оба знали покойную, ее домочадцев, ее друзей, ее врагов. Было бы очень полезно, если бы вы вкратце рассказали о них и обо всех, кто извлек выгоду из ее смерти материально или морально.
– Кроме меня? – спросила Джулия.
– Мы можем начать с тебя и с мистера Уинтропа. Очень коротко. Я забронировал номер в «Беверли-Хиллз». Завтра прилетает моя секретарша, а «Мейерс, Кортни и Лоу» одолжили мне двух своих клерков. – Линкольн взглянул на часы, которые уже перевел на время Западного побережья, нахмурился. – Как только я войду в курс дела, мы поговорим подробнее. В понедельник утром я подам прошение об отсрочке предварительных слушаний.
– Нет. Прости, Линкольн, но нет.
– Джулия, мне необходимо время, чтобы построить твою защиту. Если повезет, дело вообще не дойдет до суда.
– Я не упрямлюсь, но я должна как можно скорее покончить с этим. Отсрочки лишь усилят шум в прессе. Брэндон достаточно взрослый, чтобы читать газеты, смотреть новости. И… если честно, я не выдержу ожидания и неизвестности.
– Ну, у нас есть уик-энд, чтобы все обдумать. – Или убедить ее в своей правоте, мысленно добавил Линкольн. – А теперь расскажите мне о Еве Бенедикт.
Когда Линкольн собрался уходить, было уже два часа ночи, а Пол успел проникнуться к нему некоторым уважением. Хотя педантичность адвоката раздражала – Линкольн при каждой смене темы открывал чистую страницу, ел шоколадное печенье вилкой и ни разу за весь вечер не ослабил галстук, – но Пол заметил, как вспыхнули глаза Линкольна, когда всплыло имя Дельрико. И, вежливо прощаясь, Линкольн совсем не походил на человека, не спавшего больше суток.
– Полагаю, это не мое дело, – заметил Пол, закрывая дверь и поворачиваясь к Джулии. Она напряглась, решив, что ее снова заставят объясняться или вспоминать. – Но я просто должен знать. Он развешивал одежду и складывал носки перед тем, как вы занимались сексом?
Она хихикнула и опустила голову на его плечо.
– Если честно, он складывал одежду и скатывал носки.
– Джил, должен сказать тебе, что твой вкус изменился в лучшую сторону. – Он чмокнул ее в губы, подхватил на руки и понес к лестнице. – И после того, как ты поспишь двенадцать часов, я тебе это докажу.
– Может, ты сначала докажешь, а потом я посплю?
– Еще лучше.
Даже посадив Брэндона в самолет, даже зная, что он в тысячах миль от разразившейся бури, Джулия не могла успокоиться. Она хотела вернуть своего ребенка. Она хотела вернуть свою прежнюю жизнь.
Каждый день Джулия встречалась с Линкольном в его номере, беседовала с ним и нанятым им детективом – еще одно вторжение в ее личную жизнь – и пила черный кофе, как ей казалось, уже прожегший дыру в ее желудке.
Папки с документами, юридические справочники, деловитый перезвон телефонов – все было так упорядочение, так размеренно, что убаюкивало ее… до новых заголовков в газетах, до новых выпусков теленовостей. И тогда ее лицо, ее имя, ее жизнь, брошенные на растерзание алчной публики, вновь ввергали ее в панику. Ее судьба в руках правосудия, чья слепота – не всегда благо для невиновного.
Пол поддерживал ее. Она не хотела на него опираться. Разве давным-давно она не пообещала себе, что больше никогда и никому не доверит свое счастье, свою безопасность, свой душевный покой? Присутствие Пола создавало иллюзию и того, и другого, и третьего, но, понимая, что это всего лишь иллюзия, Джулия постепенно отдалялась от него.
Пол сам был измучен и обескуражен тем, что связи в полиции не помогают ему подобраться к истине. Фрэнк позволил ему присутствовать на допросе Лайла, однако бывший шофер Евы ни на йоту не отклонился от своих прежних показаний: он ничего не видел, ничего не слышал, и точка.
Финансовые затруднения Дрейка никак не связывали его с убийством. Более того, тот факт, что за несколько недель до убийства Ева дала ему сто тысяч долларов, говорил в его пользу. Зачем убивать курицу, несущую золотые яйца?
Полу удалось встретиться с Глорией. Дрожа и заливаясь слезами, Глория призналась, что ссорилась с Евой в день убийства. Да, она говорила ужасные вещи, уехала в ярости, а примчавшись домой, призналась во всем потрясенному мужу. В тот момент, когда Джулия обнаружила тело Евы, Глория рыдала в объятиях Маркуса и просила прощения. Поскольку экономка и любопытный парень, чистивший бассейн, слышали рыдания Глории в час пятнадцать, а дорога между двумя поместьями занимает не меньше десяти минут, невозможно было связать Глорию с убийством.
156 
