59 
Самым известным было заведение Гарри Хилла на западе Хьюстон-стрит. В течение многих лет салун Хилла по праву считался одной из достопримечательностей Нью-Йорка, куда приходили священники, чтобы собрать материал для проповедей о беззаконии, царящем в Готэме. Салун занимал грязное двухэтажное здание, в котором было два входа, один поменьше – для леди, которых пускали бесплатно, а другой – побольше, для джентльменов, которые платили по 20 центов. Перед главным входом огромный красно-синий фонарь освещал гигантскую вывеску, приставленную к стене дома, на которой было выведено полдюжины строк нескладных стихов, сочиненных Хиллом и зазывавших путника разделить
- Виски, и пунш, и хмельное вино,
- Чтобы веселье лишь было слышно...
Гарри Хилл гордился своей религиозностью; он ходил в церковь каждое воскресенье и на молитвенное собрание в среду вечером, часто жертвовал большие суммы на благотворительные цели. Он считал себя поэтом и раз в неделю поднимался на сцену в качестве солиста; на это время вся остальная деятельность в салуне прекращалась, даже напитки не подавались, пока хозяин не закончит читать свои стихи. К большому сожалению, именно в эти вечера народу в салуне бывало немного. Распорядок заведения был тоже написан стихами и развешан на видных местах по стенам. «Суть этих правил, – писал современник, – заключалась в следующем: запрещалось громко разговаривать, богохульствовать, непристойно ругаться; пьяным и буйным посетителям предписывалось покинуть помещение; мужчине запрещалось сидеть, если рядом стоит дама; мужчина должен был заказать выпивку сразу же по появлении в салуне и повторять заказ после каждого танца; нетанцующий мужчина не имел права находиться в салуне. Мистер Хилл – мужчина лет пятидесяти, небольшого роста, приземистый и коренастый, совершенного телосложения для боксера – сам поддерживает порядок в своем заведении и не стесняется сбить ударом на пол или вышвырнуть за дверь любого, кто нарушает правила заведения. Он внимательно следит за всеми составляющими своего бизнеса. Он и в баре, и в зале, где надо, чтобы все танцевали, и на сцене, где разыгрывают низкопробные комедии и фарсы. Он утихомиривает грубиянов и «быков»; он не дает ревнивым женщинам выцарапать друг другу глаза. Его мясистое лицо и плотно сбитую фигуру увидишь в любом углу зала, когда он ходит и покрикивает: «Соблюдайте порядок! Тише, вы, там! Внимание! Эй, девочки, потише!» И так на протяжении всего вечера».
Танцевальный зал изначально представлял собой множество небольших комнат, между которыми были снесены перегородки. Постоянного бара на первом этаже не было, вместо него располагалась стойка, на которой смешивались напитки и с которой их забирали официантки, поднимавшиеся из подвала – там собирались наименее респектабельные посетители. С другой стороны от зала находилась сцена, на которой была и кукольная ширма для представлений типа «Панч и Джуди», бывших тогда весьма популярными. Заведение Хилла облюбовали и боксеры, поэтому театральные представления здесь часто чередовались с призовыми боями. Именно здесь 31 марта 1881 года в Нью-Йорке впервые появился на публике Джон Салливан, победив Стива Тейлора на третьей минуте.
Более-менее равноправными конкурентами Гарри Хилла были такие известные «гадючники», как «Американский Мабиль» на углу Бродвея и Бликер-стрит, «Блэк и тэн», располагавшийся в подвале дома 153 на Бликер-стрит, и зал «Арсенал» Билла Мак-Глори на Хестер-стрит, 158. «Американский Мабиль», получивший свое название от заведения «Сад Мабиль» в Париже, принадлежал Теодору Аллену, члену семейства, которое когда-то состояло из набожных методистов, а позже – из видных преступников. Трое его братьев, Уэсли, Мартин и Уильям, были профессиональными взломщиками, а четвертый, Джон, содержал игорный дом. Говорят, что Аллену принадлежало с десяток кабаков и что он финансировал игорные дома и места с дурной славой. Был он также связан с бандами, разработал и участвовал в воплощении множества ограблений банков и магазинов. В итоге он убил игрока и исчез. Его заведение занимало подвал и первый этаж дома на Бликер-стрит, в подвале находился танцевальный зал, а наверху – концертный салон, где в праздничные вечера опустившиеся женщины танцевали и пели непристойные песни.
Салуном «Блэк и тэн» владел Фрэнк Стефенсон – высокий, худой человек с поразительно бескровным лицом. Современники отмечают его сходство со статуей; лицо его было белым почти как снег, щеки – впалыми, а брови и волосы – черными, как чернила. Взгляд его глубоко посаженных глаз был острым и проницательным. Он любил просиживать часами на стуле посреди своего заведения, не подавая никаких признаков жизни; лишь глаза его злобно блестели. В его салун часто захаживали негры, но женщины там были только белые и казались полностью опустившимися. За длинной стойкой четверо барменов готовили напитки, и за спиной у каждого лежали длинный нож и дубинка, часто используемые для того, чтобы утихомирить буйного посетителя.
59 
