очень нудно 
50 
Странно, но теперь, видя ее, я не чувствую ни капли злости. Наверное, я правда повзрослела. По моим рукам бегут мурашки.
В зал торопливо входит невысокий человек в темно-синем костюме, голубой рубашке и галстуке-бабочке. У него в руках газета. Он проходит к музыкантам, что-то говорит одному из них, музыка стихает. Невысокий торопливо выходит на середину зала, придвигает стул, становится на него, хлопает в ладоши и объявляет голосом телеведущего:
— Прошу внимания! — Он разворачивает газету и начинает громко читать: — Фильму «Перепутье», детищу начинающего режиссера и гениального сценариста, эксперты прогнозируют небывалый успех…
По толпе пробегает возглас одобрения, головы всех, будто по команде, поворачиваются в сторону высоченной пальмы в большом глиняном горшке. Я смотрю туда же и замечаю Максуэлла рядом с украшением из моря крохотных лампочек. Мои щеки будто охватывает пламя, сердце на миг останавливается, потом начинает биться так отчаянно и громко, что хоть затыкай уши.
Одет Максуэлл довольно просто: кремовая рубашка с расстегнутым воротником, черные брюки, черные туфли. На его губах смущенная улыбка, весь вид так и говорит: не стоит осыпать меня похвалами, не настолько я хорош. Замечаю, что он немного осунулся и что в его взгляде нет былого огня. От желания подскочить к нему и обвить его шею руками начинают ныть руки.
Смотрю на него и не могу наглядеться. Смех! Почти два месяца назад, когда я увидела этого человека впервые, он показался мне немного смешным, чуть-чуть нелепым. Сейчас я вижу перед собой красавца, чье великолепие не нуждается в прикрасах и заслоняет собой даже блеск всеобщего любимца Райдера. Почему так происходит? Не я ли сама наделяю Максуэлла несуществующими достоинствами?
Почему именно его? Почему на остальных мужчин — бесподобных актеров, по которым сходит с ума полмира, — я смотрю спокойно, а он одним своим видом и этой естественной скромной улыбкой буквально переворачивает душу?
Максуэлл вдруг сдвигает брови, будто о чем-то вспомнив или что-то почувствовав, перестает улыбаться, кажется даже прекращает слушать чтеца, медленно поворачивает голову и смотрит прямо на меня.
Я настолько увлеченно любовалась им и раздумывала о своих пламенных чувствах, что и мысли не допускала, что он вот-вот увидит меня и придется как-то отреагировать, по крайней мере замаскировать глупый восторг.
Максуэлл застигает меня врасплох, хоть это мгновение я представляла себе сотню раз всю прошлую неделю. Надо бы улыбнуться, махнуть рукой, может даже подойти к нему и спросить, как его дела. Но я стою с пылающими щеками и широко раскрытыми глазами. Все, что творится у меня в душе, написано на лице.
Столь же откровенен и Максуэлл. Что конкретно он чувствует и как относится ко мне, сказать сложно, но в одном я не сомневаюсь: мое появление здесь ему небезразлично.
Несколько мгновений мы смотрим друг на друга так, будто вокруг нет ни души. Но вот толпа вдруг разражается аплодисментами и улюлюканьем, к Максуэллу подбегают несколько человек, его подхватывают на руки и несут к стойке, где официанты наполняют бокалы пенным шампанским.
— За Максуэлла Деннарда! — кричат со всех сторон.
Максуэлла несколько раз подбрасывают, опускают на ноги, дружески пошлепывают по спине и плечам. Кто-то протягивает ему бокал.
Я стою на прежнем месте, недалеко от входа. Лица Максуэлла уже не вижу, но чувствую по его движениям, что он несколько напряжен и думает вовсе не о шампанском. Может, мне это только кажется?
— Привет, Келли! — Ко мне подлетает Элли.
Она немного навеселе, в платье с открытой спиной и явно в прекрасном настроении, несмотря на то что вклад в фильм Деннарда внесла минимальный. Взгляд ее оттененных серым глаз пробегает по моим туфлям, наряду и останавливается на волосах.
— Ого! — восклицает она. — Как это тебе удалось?
Улыбаюсь.
— Секрет.
Элли наклоняет голову и шепчет мне на ухо:
— Ему твой вид явно придется по вкусу.
Пихаю ее в голое плечо.
— Прекрати.
— Вы уже виделись? — спрашивает Элли, глядя по сторонам, будто ища кого-то в толпе.
— Да, но… мельком. Еще не здоровались.
— Как ты планируешь…
— Эл! — резко перебиваю ее я. — Прошу тебя, не приставай. Я и так сама не своя.
Элли на секунду прижимает руку ко рту.
— Все, молчу.
Музыканты продолжают играть, народ оживляется.
50 
