16 
— Ладно, — бросила я, — бывает. Тебе ль привыкать…
Коля округлил глаза.
— Я такого не ожидал. Да я психопатов вообще не видел!
До самой сессии с Буртом здоровались все. Особенно Колины друзья-хулиганы (которые начали исчезать из коридоров кафедры). Но те, кто пока не исчез, медленно проплывая мимо доцента, на миг останавливались:
— Как поживаете, Анатолий Семенович?
Кто-то принес ему коньяк «Хеннесси». Под страхом, что бутылка разобьется о голову, этот кто-то не оставил даже записки. Коля старался не попадаться ему на глаза.
Антон Серых, Серый, начал посещать химию. Потом — биохимию. Потом окольными путями попал на факультатив по фармакологии, где ему позволялось сидеть на последних рядах. Этот загадочный ученик внезапно появился в нашей группе. Только немногие знали, что Серый — недавний выпускник детской исправительной колонии номер шестьдесят восемь. Что к медицине он имеет такое же отношение, как электромагнитола к слону. И что он попал сюда абсолютно случайно. Мариам стала вести себя тихо. А словосочетание «рыжий банан» больше никто не смел произносить вслух.
А потом Бурт уволился. От него осталась задумчивая тишина, звенящая в каждом хим. кабинете, и кисловатый запах клубничных леденцов. Говорят, он перешел управляющим к Соболеву, так и не покинув органически родную криминальную среду.
Но на этом история не заканчивается. Дело в том, что Серый увлекся учебой. Все принимали его за лаборанта. В университете у парня не было официального статуса, однако он исправно посещал семинары, колдовал в лаборатории и часами торчал в студенческой библиотеке.
К теперь уже скромному увлеченному молодому человеку в халате относились с добродушным безразличием. Он стал достаточно вежливым, тихо здоровался с преподавателями и быстро убегал либо в лабораторию, либо на очередной семинар. И вот объявили олимпиаду по химии. Серый зашел к Соболеву.
— Роман Евгеньевич, позвольте принять участие.
Соболев нахмурился.
— Так-с…
Соболев дал свое согласие после того, как Серый заштопал ему штаны, прибрал кабинет и починил ультрафиолетовую лампу. Пару раз мы видели замученного «лаборанта» в столовой. Он сидел в самом углу и что-то читал, читал… потом он попадался нам на глаза и возле копировальной машины, компьютерного кабинета, преподавательской.
Вскоре наши пасмурно-грязные стены украсили плакаты с объявлением: «Семнадцатая межгородская олимпиада по химии». Обсуждая будущую олимпиаду и делая ставки, студенты ожидали триумфа какого-нибудь вундеркинда из Пироговки. Нам казалось, что наши вряд ли победят. Потом все успокоились, вернулись к учебе и стали ждать результатов. В олимпиаде принимал участие и наш Короткое. Но золото досталось Серому.
Гиста
От нашего профессора Рубильникова откровенно плохо пахло. И фамилия у него была смешная. Федор Маркович вносил в нашу жизнь развлекательный элемент. Как только он входил в кабинет, у всех вдруг начинали мелко подрагивать плечи. Кроме этого, народ болтал, что Рубильников уже давно выжил из ума. Мне кажется, это не так, хотя возраст у него был подходящий. Видимо, причиной запаха была старческая рассеянность, которая заставляла Марковича забывать про душ. Я бы не сказала, что профессор был не в себе. На фоне нашего философа Рубильников сиял психическим здоровьем. Маркович был просто странноватым. Он имел золотое, ярчайшее свойство — не сдерживать себя, когда на ум приходит какая-то нестандартная мысль.
Странности Рубильникова носили резкий и случайный характер. Обычно он вел себя вразумительно. Но вдруг на него находило — и начинались провокации:
— Я вот смотрю и думаю: нельзя ли нам разделить группу на мужскую и женскую? Это значительно снизит риск преждевременной беременности.
Или:
— Зимой почему нельзя без шапки выходить? Микробы ведь цепляются за волосы. Я специально бороду сбрил…
Однажды профессор с нами поделился:
— Построю коммерческую клинику. Буду заниматься проблемами толстой кишки. Заболевание века — геморрой. Это же просто бич. У молодых предпринимателей — особенно. У них ведь деятельность располагает. Не говоря уж про чиновников… Вот на чем делаются деньги. Ну, кто со мной? Только мне нужен начальный капитал…
Федор Маркович был великолепен в своей непосредственности. Например, как-то на лекции, когда все зашумели и отвлеклись, он вдруг выдал:
16 
