143 
Он погладил ее по волосам, нежно коснулся щеки, шеи, тоненькой линии губ…
«Прости меня, любовь моя… Пожалуйста, прости, — думал он. — Я не должен был тогда уходить, не должен был оставлять тебя одну. Умоляю тебя, если ты только можешь, прости меня…»
Он хотел было прикоснуться к ней, но побоялся, что разбудит, нарушит и без того хрупкий, незащищенный ее сон. Такой же незащищенный, как и она сама сейчас.
«Конечно, теперь она будет рядом со мной просто потому, что ей некуда больше идти, — сказал он сам себе. — И это ужасно… Ужасно для нас обоих. Как бы я не хотел, чтобы все было именно так…»
И все же, несмотря ни на что, он знал, что никогда больше не сможет оставить ее.
Шелли пошевелилась во сне. Все еще не просыпаясь, она потянулась к Кейну, прижимаясь, чтобы согреться его теплом…
И он сам прижался к ней, обнимая и вдыхая ее нежный запах. Нет, он, конечно, не мог знать, что будет, когда она проснется. Он не знал, как будет она на него смотреть, что скажет… Но одно он знал наверняка: просыпаться с ней было в тысячу раз лучше, чем начинать день в одиночестве.
В этот момент веки Шелли задрожали, и она открыла глаза.
Первое, что Кейн в них увидел, — это радость от того, что он рядом. Но вот лицо ее омрачилось — она вспомнила все, что произошло накануне. Тогда он нежно провел рукой по ее волосам, успокаивая, точно маленького ребенка.
— Я построю тебе новый дом, Шелли, — тихо сказал он. — Обещаю тебе, обязательно построю. Ты только не волнуйся и не плачь. Не надо больше плакать…
— Так ты меня еще любишь? — прошептала она, глядя на него глазами, которые, как показалось Кейну, стали теперь значительно старше, грустнее и темнее… Но никогда еще она не казалась ему такой прекрасной.
— Ни один огонь в мире, будь это даже пламя ада, никогда не сможет уничтожить мою любовь к тебе, Шелли, — искренне ответил он ей.
— Тогда, значит, я дома, — прошептала она. — Если ты рядом, значит, я дома. А все остальное не важно…
Он крепче сжал ее, глядя на нее так пристально, словно хотел проникнуть в самые глубины ее души.
— Ты сама-то уверена в том, что сейчас говоришь? — спросил он. — Я очень хочу жениться на тебе, но только не так, когда тебе просто больше некуда идти… Это было бы несправедливо по отношению к нам обоим…
И он закрыл глаза, не в силах смотреть на нее больше — такой прекрасной, несчастной и беззащитной казалась она ему сейчас.
— Знаешь, давай я отстрою тебе новый дом, тогда мы и поговорим об этом, ладно? Но Шелли покачала головой.
— Дом? Теперь он не нужен мне. Самое главное все равно потеряно. Потеряно навсегда и невосстановимо больше никогда.
Кейн быстро открыл глаза и взглянул на нее. Увидев, что она говорит вполне искренне, он почувствовал несказанную горечь и боль.
— Ты это о своих картинках? — хрипло спросил он. — Прости, я хотел сказать, о произведениях искусства… Ну что ж, надо было просто вытащить их из дома — я бы всегда успел их спрятать в гроте…
Но Шелли только покачала головой в ответ. Нежные, шелковистые прядки волос заструились по ее обнаженным плечам.
— Нет, я, конечно, не о своих картинках, — горько усмехнулась она. — В конце концов, искусство — это не то, что делает жилище настоящим домом. Я говорю о любви, Кейн… А когда ты ушел, ты забрал всю мою любовь с собой.
Он вздрогнул, и Шелли почувствовала, как напряглось все его тело.
— Но тогда почему ты не согласилась — тогда, перед самой нашей ссорой, — поехать со мной? Ведь я звал тебя только на время… На какое-то время, а потом мы бы вдвоем вернулись…
— Я просто ничего не понимала тогда. Правильно ты сказал — была маленькой и глупой. Зато сейчас понимаю…
— И что же ты понимаешь?
— Нас, — просто ответила она. — Тебя и меня. Ты ведь был единственным человеком, который сумел разрушить преграды, стены, которыми я защищала собственное сердце. Защищала его от любви, Кейн… И когда ты ушел, я почувствовала, что этот огонь, вспыхнувший внезапно во мне самой, совершенно меня разрушает…
На глазах ее снова навернулись слезы — она вспомнила всю свою боль, отчаяние и одиночество…
— Шелли… — прошептал он. — Прости меня, Шелли. Я не хотел так обижать тебя… Что, я сделал тебе так больно?
— Да, — призналась она. — Так, как еще никто на свете.
И она быстро заморгала, чтобы не расплакаться еще больше. Но это оказалось сильнее ее, и тогда она дала слезам волю… И они потекли тонкими прозрачными струйками по ее бледным щекам…
143 
