очень нудно 
102 
Желание иметь ребенка стало моей навязчивой идеей. А теперь, когда Амарилис должна была родить второго, это желание стало сильным, как никогда.
Мать, конечно, предполагала, как я должна переживать. Я часто замечала, как она смотрит на меня — печально, а иногда даже испуганно. Она хорошо знала меня, возможно, даже лучше, чем я сама. Думаю, в глубине души она надеялась, что когда-нибудь моя решительность будет сломлена: я была женщиной, склонной к импульсивным поступкам, неспособной жить неполноценной жизнью.
Этой осенью она вместе с отцом нанесла визит во Францию и вернулась очень довольной. Они присутствовали на празднике сбора винограда, и как это было замечательно! Шарло и Луи-Шарль жили с семьями в небольшом замке, который, хотя и был разграблен во время революции, вполне годился для восстановления.
Луи-Шарль и Шарло всю жизнь жили как братья. Впрочем, они и были сводными братьями, поскольку Луи-Шарль был незаконнорожденным сыном первого мужа моей матери. Братьев связывали тесные узы, и то, что они вместе владели процветающими виноградниками, было удачным.
Моя мать с удовольствием описывала, как собирают виноград, давят его, разливают в бутылки, и какую радость доставляет удачное завершение всех трудов. Отец неохотно признал, что у мальчиков все получается удачно и что вина их просто превосходны.
Я видела, как он при этом посматривает на Джонатана и мысленно сравнивает. Он все еще относился к молодому человеку с подозрением. Отец никак не мог забыть тот давний эпизод и время от времени разражался громкими тирадами по поводу греховной страсти.
Я как-то попыталась укорить его:
— Очевидно, это один из тех немногих грехов, которые ты не совершал?
На что получила ответ, что у отца всегда хватало здравого смысла не рисковать ни единым акром земли.
— Уверенность — вот к чему я стремился всегда! — добавил он. — Я никогда не ставил свое будущее в зависимость от того, какой стороной упадет кость или как будут расположены карты в колоде!
Думаю, он беспокоился и за меня. Полагаю, они с матерью подолгу обсуждали этот вопрос в своей спальне.
Между тем жизнь продолжала идти своим чередом. Джонатан неплохо справлялся со своими обязанностями, избегая, по крайней мере, неприятностей. Я думаю, что его, и в самом деле, интересовали дела имения, но внешняя беззаботность, напускное равнодушие должны были раздражать моего отца. С его стороны временами следовали взрывы дурного настроения, которое, впрочем, мать привыкла гасить без особого труда.
Тамариск часто бывала в Эверсли, и между ней и Джонатаном завязалась своеобразная дружба. Как-то раз мать выразила некоторые опасения по этому поводу:
— Девочка еще слишком мала: девять ей исполнится только летом, но она не по годам взрослая. Впрочем, несомненно, ее чувства со временем ослабнут.
— Джонатан очень любит ее, — заметила я. — Она с ним будет в полной безопасности.
— Будем надеяться! Я не стала говорить об этом с твоим отцом: он очень критически настроен к Джонатану, и я не хочу усугублять это. Он может сделать какие угодно выводы!
— Ты слишком беспокоишься, — ответила я ей и добавила, — обо всем…
Была еще одна проблема, которая постоянно мучила меня. Это Питер.
Мне постоянно было не по себе в его обществе — с тех самых пор, как он объявил о своей помолвке с Амарилис; да и он, я чувствовала, был предельно осторожен со мной.
После объявления о помолвке мы ни разу не оставались с Питером наедине. Он всегда был занят — речь идет о его постоянных посещениях Лондона. Муж Амарилис, видимо, был процветающим бизнесменом, и его дела с ромом и сахаром шли прекрасно. Кроме того, у него было наверняка достаточно других деловых проектов. Питер продолжал арендовать Эндерби, что было идеальным решением: деньги клали в банк на имя Тамариск до наступления ее совершеннолетия, так что дом давал ей постоянный доход. А то, что Амарилис и Питер продолжали жить там, само собой, решало проблему владения домом. Меня все-таки интересовали его дела и мне хотелось взглянуть на склады. Я продолжала поражаться отсутствию интереса к делам у Амарилис, тем более, что в них были вложены и ее деньги. Пару раз я пыталась что-нибудь выяснить, но безуспешно. Все, что Амарилис могла мне сказать: дела процветают и обороты растут так быстро, что Питеру приходится все больше времени проводить в Лондоне.
Наконец, подвернулся случай, когда мы оказались с ним наедине. Я приехала из Грассленда в Эверсли и столкнулась с ним лицом к лицу. Мы поздоровались и просто не могли разойтись, не сказав больше ни слова. Питер заметил, что сегодня неплохое утро, и мы обменялись еще какими-то дежурными фразами. Затем он сказал:
102 
