Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
99 
— Ладно, пока нужно подумать, что делать с тобой. Пять сотен — это большая сумма! Как жаль, что ты не прекратил игру раньше.
— Как ты думаешь, сколько людей уже произносили эти слова?
— Хорошо, нам нужно найти деньги, уплатить долг и сделать так, чтобы мой отец не узнал об этом.
— Сначала — найти деньги.
— Если бы сумма была поменьше…
Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появилась Тамариск — с раскрасневшимися щеками и сверкающими глазами.
— Я продам Эндерби! — вскричала она. — Я могу, это мое!
— О чем ты говоришь?! — спросила я.
— О деньгах! — ответила она.
— Значит, ты подслушивала?!
— Конечно!
— Это очень нехорошая привычка, Тамариск!
— Зато можно все узнать!
— Ты не должна так поступать!
— Я всегда так делаю! — Она подбежала к Джонатану и схватила его за лацканы сюртука. — Не беспокойся: у тебя будут эти деньги! Эндерби стоит больше, чем пятьсот фунтов, а еще там много мебели. Знаешь, сколько это стоит?
Он подхватил ее на руки.
— Ты просто ангел, цыганочка, и я люблю тебя!! Она улыбнулась, а потом сердито сказала:
— Ты глупый человек! Разве ты не знаешь, что играть в азартные игры плохо?
— Ты права, маленькая цыганочка! Я глупый, и знаю это! Я получил хороший урок. Такого никогда со мной больше не произойдет!
— Это будет наш секрет! — заявила Тамариск. — Никто не узнает!
— А как ты собираешься продать Эндерби, чтобы никто об этом не узнал? — спросила я.
Это озадачило девочку, а Джонатан обнял и крепко прижал ее к себе.
— Не беспокойся, цыганочка, я добуду денег!
— Только никогда так больше не делай, — начала умолять она.
— Я больше не буду, но я рад тому, что однажды это сделал: ведь теперь я знаю: у меня есть надежные друзья!
— Я решила продать Эндерби, потому что ты спас мне жизнь!
— Ну, конечно, все справедливо: это просто ответный добрый жест!
— Пятьсот фунтов — очень много денег! — наставительно произнесла Тамариск.
— Жизнь стоит дороже! — ответил Джонатан. — Так что пока ты у меня в долгу!
Девочка восприняла это очень серьезно. Я сказала:
— Все в порядке, Тамариск! Ничего не говори о продаже Эндерби. Вообще ничего не говори!
— Конечно, я не буду говорить: это секрет!
— Мы заплатим деньги и покончим с этой историей. Никто, кроме нас троих, не будет об этом знать!
Она улыбнулась. Таинственность была ее стихией. Этот случай подтвердил ее чувства к Джонатану и стал для меня новым источником беспокойства.
В конце концов, все должно было кончиться благополучно. Джонатан мог раздобыть такие деньги. Петтигрю были очень богаты, и долг, пусть даже большой, не слишком обременил бы Джонатана, не будь столь ограниченным срок его выплаты.
Все прошло бы без сучка, без задоринки, и я полагала, что это будет всего лишь хорошим уроком Джонатану, если бы не случай: кто-то явно решил доставить нашей семье неприятности.
Через день или два, когда отец завтракал, ему принесли письмо. В это время я тоже сидела за столом. Отец не любил завтракать в одиночку, и я просыпалась рано, чтобы составить ему компанию.
Сначала он даже не обратил внимания на письмо, и лишь после того, как мы обсудили с ним празднества и сроки возвращения в Эверсли, вскрыл его: по мере чтения лицо отца краснело и, в конце концов, стало почти кирпичного цвета.
— Что случилось? — спросила я.
— Этот молодой негодяй! — воскликнул он.
Я взяла письмо. На конверте стояло: «Клуб Фринтон».
«Дорогой мистер Френшоу!
Полагаю своим долгом довести до вашего сведения тот факт, что ваш внук, мистер Джонатан Френшоу, посетил наш клуб вечером двадцать четвертого июня и, играя, проиграл сумму в пятьсот фунтов стерлингов. Зная ваше мнение относительно подобного времяпрепровождения и разделяя его, я счел своим долгом дать вам знать об этом, чтобы вы, если возможно, отвратили этого молодого человека от столь безрассудного времяпрепровождения.
Ваш друг».
Я воскликнула:
— Что за лицемерное письмо! Думаю, его написал отвратительный человек!
— Но это правда, я полагаю?
Я промолчала.
— О, Господи! — воскликнул отец. — И этого юного идиота мы поселили у нас в Эверсли! Скажи прислуге, пусть пришлют его сюда… Сейчас же… немедленно!
— Он, наверное, еще не встал.
99 
