очень нудно 
40 
— Можем ли мы чем-нибудь помочь? — спросил майор.
Последовало короткое молчание, и в это время внесли яблочный пирог.
— Не хотите ли присоединиться к нам? — продолжал Маркус. — Вам, наверное, довольно одиноко.
— Спасибо, — ответил молодой человек. Мы освободили для него место за нашим столом; он принес свою тарелку и сел.
Он выглядел таким юным и явно чем-то обеспокоенным. Когда он садился за стол, я обратила внимание на его руку. На ней отсутствовала половина мизинца.
Мне стало стыдно, когда молодой человек перехватил мой взгляд.
— Это случилось по моей собственной вине. Я запускал фейерверк.
— Какой ужас!
— Да, один неосторожный жест, и остается памятка на всю жизнь.
— Это не очень бросается в глаза.
Он печально улыбнулся.
— Человек всегда помнит о таких вещах. Мы с сестрой пережили ужасное потрясение. Мы лишились дома и родителей. Я до сих пор не могу в это поверить. Только недавно мы были там все вместе, и вдруг наш дом разрушен и родители убиты. Я даже сейчас не могу осознать это.
— Боюсь, что такие вещи происходят по всей Бельгии, — сказал Маркус.
— Знаю. Но от того, что других постигает такое же несчастье, нисколько не становится легче.
— Куда вы теперь направляетесь? — спросил Маркус.
— Я собираюсь присоединиться к французской армии, но меня беспокоит сестра Андрэ. Видите ли, теперь нет никого…
— Где находился ваш дом? — спросил Маркус.
— Прямо на окраине Шарлеруа. Мы прожили там всю жизнь, а теперь… ну, я уже некоторое время подумывал присоединиться к армии… но надо думать еще и об Андрэ.
— Куда вы направлялись?
— Я хотел, чтобы Андрэ попала в Англию. Там у нас есть тетя. Андрэ навещала ее только в прошлом году. Она живет в Сомерсете. Наша тетя замужем за англичанином. Но… э-э… Андрэ не желает ехать туда. Она хочет остаться со мной. Но если я вступлю в армию… Бедная Андрэ, она еще не осознала, что с нами произошло. Было так страшно от выстрелов. Немцы находились только в нескольких милях от нас. Все уезжали. Мои родители не захотели покинуть ферму. Они жили на ней с тех пор, как поженились. А потом было уже слишком поздно. Все окутало что-то вроде облака… поля… сам дом. И мои родители были в доме. Мы с Андрэ находились в поле, на некотором расстоянии от дома. Поэтому мы сейчас здесь.
— Печальная история, — сказала мисс Каррутерс. — Несколько недель назад это показалось бы невероятным, а теперь повсюду происходят подобные вещи.
— Я буду лучше чувствовать себя, зная, что.
Андрэ в Англии, — продолжал молодой человек. — Сам я должен каким-то образом попасть в армию.
Я всегда хотел этого, а теперь чувствую необходимость сражаться с безжалостным врагом.
— Я вижу, что вы очень тревожитесь за сестру, — сказал Маркус.
Молодой человек утвердительно кивнул. Он так и не притронулся к яблочному пирогу.
— На вашем месте я бы поел, — мягко сказал майор. Но молодой человек покачал головой и отодвинул тарелку.
— Как только трапеза закончилась, я поднялась наверх взглянуть на Эдуарда. Он мирно спал.
На меня произвел угнетающее впечатление разговор с молодым человеком, еще одним из тех, на долю которых выпали сейчас ужасные испытания.
Когда я вернулась к нашей компании, он все еще был там. Не вызывало сомнения, что он находит некоторое утешение в обществе сочувствующих ему слушателей.
Он продолжал рассказывать о своей сестре Андрэ, подчеркивая, каким облегчением было бы для него, находись она в безопасности в Англии.
Наконец, Маркус напомнил, что нам утром рано вставать и необходимо хорошенько выспаться. Поэтому мы попрощались с молодым человеком, которого, как выяснилось, звали Жорж Латур, пожелали ему удачи и разошлись по нашим комнатам.
К своему удовольствию, я увидела, что Эдуард все еще спит. Я легла к нему в кровать, а Аннабелинда заняла другую, и, несмотря на все волнения этого дня, я вскоре крепко уснула.
Проснувшись и оглядев комнату, я не поняла, где нахожусь, пока не увидела около себя Эдуарда и спящую Аннабелинду на другой кровати.
Я зевнула и встала, гадая, что принесет этот день.
В столовой нам подали кофе и поджаренный хлеб, теплый, прямо из печи. Жорж Латур уже сидел за столом.
— Андрэ еще не встала, — сказал он.
— Ей лучше? — спросила я.
— По-моему, немного лучше. Утром все предстает не в таком мрачном свете, правда?
40 
