очень нудно 
108 
Почувствовав, как его член снова твердеет, Люсия едва сдержала готовый вырваться крик и, поведя плечами, сбросила с себя руки Гаррета, высвобождаясь из плена его тела.
Не могу вынести этого. Все болит.
Без единого слова валькирия поднялась и неуверенно перебрала лоскуты, которые еще вчера были ее одеждой. Все вещи оказались безнадежно испорчены, после того как МакРив сорвал их с нее когтями.
Обнаружив свой рюкзак, Люсия тут же углубилась в его содержимое в поисках нижнего белья, шорт и футболки. Пока она быстро одевалась, в голове постоянно звучал полный удовлетворения вздох МакРива. Победный вздох. Он добился исполнения всех своих желаний с ней. От нее.
Я не получила ничего, в чем нуждалась. Она не в состоянии здесь оставаться, должна убежать подальше от МакРива, от лука, который был ее частью на протяжении многих столетий.
Нет больше Люсии Лучницы. Чувствую ли я себя как-то иначе? Потрясенной? Разбитой?
Скорее… неполноценной.
— Лауша? — МакРив подскочил и, схватив джинсы, одним рывком натянул на себя.
Закинув на плечи рюкзак, Люсия побрела в сторону дамбы. Статуи, возвышающиеся над вымощенной булыжником аллеей, внимательно взирали свысока.
Гаррет, догнав валькирию, протянул ей лук.
— Ты оставила его и свой колчан, любимая.
Она ни за что не глянет на оружие. На МакРива. Не сможет. Гаррет сотворил это с ней. Уничтожил ее способности. И теперь, когда исчезла возможность наконец покончить с Круахом, Люсии остается пожертвовать собой, чтобы ублажить этого монстра.
Вернуться обратно в то мерзкое логово? Без стрелы, способной поразить его сердце? От этих мыслей у Люсии перехватило дыхание.
Я не могу этого сделать! Даже сейчас, когда у меня нет другого выхода…
Шею жгло, боль жаркими волнами накатывала на Люсию, как постоянное напоминание о ее грехах.
Не могу вдохнуть…
— М-м, я пока понесу лук. — Гаррет повесил оружие через плечо. — Любимая, поговори со мной. Я обидел тебя? — Он хмуро осмотрел себя. — О, конечно, я причинил тебе боль. Но неужели все так плохо?
Люсия не отвечала.
— Куда ты идешь?
— Д-домой.
Гаррет преградил ей путь, вырастая перед валькирией.
— А как же dieumort? — спросил он, поворачиваясь к ней лицом и вынужденный пятиться, отступая перед Люсией. — Спасение мира и все такое? Мы ведь так близко.
Они никогда не были настолько далеки!
— Никс отправила меня сюда за стрелой. Поскольку я… я была, — дыхание Люсии сбилось, — лучницей. Теперь все иначе.
Даже имей Люсия стрелу Скади, она все равно не в состоянии помешать восхождению Круаха.
— Мне предстоит другая работа.
И я возненавижу тебя за это.
— Здесь наши пути расходятся, МакРив. Ты иди на поиски dieumort.
Черт, может быть, именно поэтому Никс и направила его сюда. Возможно, он был тем, кому суждено найти стрелу.
— Лауша, это не конец.
— Ты понятия не имеешь, каковы будут последствия прошлой ночи. Не представляешь, что меня теперь ждет!
— Нет, потому что ты, черт побери, не рассказываешь мне! — Гаррет схватил ее за предплечья. — Поговори со мной!
Валькирия полностью отпустила гнев и потребность обвинить — и то, и другое было предпочтительнее отчаянного страха, снедающего ее изнутри.
Подражая шотландскому выговору и низкому голосу МакРива, она съязвила:
— Лауша, ну конечно, браслет сработает. Вот почему я взял его у этих чертовых ведьм. Я никогда не причиню тебе вреда!
Вывернувшись из рук Гаррета, Люсия закричала:
— Не стоило мчаться за мной сломя голову! Ты должен был позволить мне закончить мою миссию.
Она даже не в силах посмотреть на меня.
Возможно, Лучница как раз такая женщина, для которой дело ее жизни важнее мужчины. Ничего не осталось во взгляде Люсии, кроме… горечи? Как будто какая-то ее часть умерла.
И он посодействовал этому убийству.
Люсия больше не скадианка. Прошлой ночью были нарушены тысячелетние клятвы, а она ясно давала понять, что не готова к этому. Валькирия предупреждала, что возненавидит Гаррета навсегда, если он заставит ее пойти против убеждений.
Когда МакРив снова потянулся к Люсии, она отшатнулась.
— В самом начале я просила предоставить мне один год, но ты проигнорировал мои желания, отмахнулся от них, словно от надоедливой мошки.
— Знаю, что облажался. — Он потер ладонью лицо. — Боги свидетели, это полностью моя вина. Но неужели тебе так плохо со мной? Ты видела, что мы можем испытывать вместе…
108 
