18 
Он согласился из чистой любезности. И если даже (всякое ведь бывает), она паче чаяния окажется компетентной, он твердо заявил, что без знакомства с ее досье он ни о чем говорить не будет. Никакой спешки нет. У него есть дома переводчики, услугами которых он пользовался раньше. Просто, на его взгляд, они слишком академичны, слишком педантичны, тогда как ему в данной ситуации нужен человек, блестяще знающий живой язык и обладающий языковым чутьем и интуицией.
Александр прижал ладони к холодному стеклу и смотрел на мерцающие внизу огни большого города.
Все благие намерения развеялись, как только он увидел, что гениальная свояченица Аби не кто иная, как та самая особа, которую он чуть не затащил в постель в Аргентине, и что во плоти она столь же ошеломляюще красива, как в его воспоминаниях, которые мучили его все эти недели.
Одного взгляда на Николь оказалось достаточно, чтобы все его планы и здравый смысл полетели к черту. В результате он предложил ей гораздо большую оплату, чем намеревался (и гораздо большую, чем она сама предполагала, судя по ее ошарашенному виду). А чтобы она глубже заглотала наживку, он сумел подать свое предложение как вызов, что, как подсказывала ему интуиция, ее только раззадорит.
Александр тряхнул головой.
Вот тебе и строгие правила! Он вырос в семье, где каждый шаг регулировался незыблемыми законами. Когда он стал взрослым, он сумел сбросить с себя узы этой жесткой системы, выработав взамен небольшой набор правил, которых старался придерживаться в жизни.
Он никогда не действовал по настроению. Никогда не делал чего-либо без трезвого размышления. И никогда не смешивал дело и развлечение. Делу время, потехе час. Это было его кредо.
И что же он натворил сегодня днем? Нарушил все три правила. Летит в Афины с женщиной, которая едва ли говорит по-французски и итальянски лучше, чем он, – раз; с женщиной, которая чуть сама не залезла к нему в койку, – два; и, наконец, с женщиной, которая возбуждает его одним своим видом даже после того, как сбежала от него, сделала из него дурака, поступив с ним так, как будто он пустое место, – три.
Он, похоже, потерял голову и злился на собственную глупость. Но есть способ прекратить все это. Надо положить этому конец.
Александр схватил пиджак и стал шарить по карманам. Аби дал ему адрес и телефон Николь. Он вытаскивал листок, когда сажал ее в такси. Куда же он потом его сунул?
Он нашел его в нагрудном кармашке. Александр развернул бумажку, подошел к телефону, и тут взгляд его упал на часы. Полночь. Он собирается звонить в такой час, чтобы сказать, что раздумал и не берет ее? Нельзя этого делать. Она это неправильно истолкует. Пожалуй, лучше сказать это лично. Он поедет завтра с утра, как и обещал, к ней домой. Подождет в вестибюле, а когда она выйдет, сообщит ей, что передумал, а чтобы смягчить удар, даст ей чек на сумму, равную месячной зарплате. А если она будет настаивать, скажет, что не считает ее достаточно компетентной для такой щекотливой работы.
Александр удовлетворенно улыбнулся. Все стало на свои места. Женщина должна знать свое место. А мужчина – свое. Раздевшись, он лег, удобнее пристроив подушку, и заснул глубоким сном.
Александр проснулся до шести, задолго до будильника. На улице было еще темно, когда он положил дорожную сумку на заднее сиденье черного «феррари» и вывел его из подземного гаража. Он ехал по улицам спящего города. Был воскресный день, и нью-йоркцы еще видели сны.
Дом Николь был довольно запущенным на вид. Его скрашивал небольшой парк позади. Александр, нахмурившись, припарковал машину. Неудивительно, что предложенная сумма потрясла ее. Ясное дело, она нуждается в деньгах, но ее финансовые дела его не касаются. Он поднялся по ступенькам к входной двери. Надеюсь заперта, подумал он. Черта с два. Ручка повернулась без всяких усилий, и он вошел в вестибюль. Женщина не должна одна жить в таком доме. Впрочем, это тоже не его забота.
Александр взглянул на часы. Еще рановато. Он переминался с ноги на ногу и зябко поеживался. В вестибюле, если этот закут можно так назвать, не теплее, чем на улице.
Он снова взглянул на часы, затем на почтовые ящики на стене: «Н. Колдер, кв. 401». Слава Богу, у нее хватило ума не писать полное имя, чтобы всему свету было известно, что она живет одна.
Так она живет одна? Хотя… какое ему до этого дело?
Черт побери, в этой душегубке размером с телефонную будку любой почувствует клаустрофобию. Такой спертый воздух. Уныло посмотрев вверх, он вздохнул. Четыре этажа. И поднялся на первую ступеньку. Вот откуда у нее такая идеальная фигура.
18 
