17 
Все больше загораясь этой идеей, Джессика вытащила из сумки блокнот, нашла в нем чистый лист. Одна бровь у нее поднялась:
– Ну что? Как начнем?
– Пиши ты, Джессика, – усмехнулась Джанет, откинувшись назад.
Джессика улыбнулась и склонилась над блокнотом. Ее перо быстро побежало по бумаге.
– Вот то, что нужно! Это взболтает ее мозги!
«Дорогая Эми!
Я наблюдал за тобой во время репетиции. Мне трудно говорить об этом, но другие девчонки делают все намного лучше тебя, и я думаю, тебе следует отказаться от участия в конкурсе. Я говорю это потому, что ты мне очень нравишься, и я не хочу, чтобы у тебя осталась горечь на душе. Они же тебя все равно не возьмут. Когда оказываешься лицом к лицу с такими противниками, как Единороги, лучше и не трепыхаться. Даже Элизабет согласна со мной.
Может, сядем вместе за обедом?
Кен».
Единороги по очереди прочитали эту записку и, довольные, улыбались. Но в голове Джессики уже появилась другая идея. Если бы ей удалось сделать так, чтобы Элизабет, Эми и Кен вообще раздружились, она была бы совсем счастлива.
– А что, если еще одно? – проговорила она медленно, а план уже формировался в ее головке. – Давайте напишем еще одно маленькое любовное письмецо – Кену от имени Эми.
Эллен нахмурилась:
– Не понимаю…
– Зато я понимаю, – вмешалась Лила, одобрительно улыбаясь Джессике. – Это для пущей уверенности.
Остальные Единороги кивали, потому как тоже уразумели, что собиралась сделать Джессика.
– А как оно будет начинаться? – спросила сидевшая тут же шестиклассница Мэри Джаччо, облизывая губы.
Улыбка Лилы стала лукавой.
– Ну, для начинающих, я думаю, можно «Дорогой Кен».
– Нет, – прервала Джанет. Глаза ее сверкали. – «Мой дорогой Кен» – лучше.
– Пожалуй, – поддержала Мэри. – Это должно быть потоком чувств, чтобы Кен просто помер от смущения.
Лила кивнула:
– Ты права. Мы так напишем, что он в жизни больше и полслова не скажет с ней или с Элизабет.
Джессика задумчиво жевала кончик карандаша. Постепенно улыбка все больше озаряла ее лицо: значит, к ней приходили новые идеи. Она поглядывала на Лилу с победным блеском в глазах.
– Ну вот, нашла! Сейчас!
Единороги перегнулись через стол и внимательно следили за ней. Каждую секунду у кого-то из них вырывался смешок. Джессика так старалась, что даже кончик языка высунула. Наконец письмо было готово.
«Мой самый дорогой Кен!
Прошедшая неделя была ужасной. То есть я хочу сказать прекрасной. Отныне я все время думаю только о тебе. Каждый раз, когда я тебя вижу в коридоре, я хочу идти рядом с тобой. Ты мне даже ночью снишься. И это прекрасно! Мне совсем неважно, что ты ниже меня ростом. Я люблю тебя, Кен! Такого, какой ты есть.
Я поговорила об этом с Элизабет, и она посоветовала мне напрямик сказать тебе обо всем. Она всегда говорит: «честность – лучшая политика», и она права. Но я очень стесняюсь сказать это тебе. Поэтому, когда ты меня увидишь, улыбнись, и я пойму, что ты чувствуешь то же самое, что и я.
О, Кен! Так трудно прожить еще хотя бы один день, не зная, любишь ты меня или нет.
Я люблю тебя.
Целую.
Эми».
Лила одобрительно покачала головой.
– Ну, Джессика, на этот раз ты превзошла саму себя. Пожалуй, Элизабет не единственная в вашей семье, у кого есть писательский талант! – Она еще раз взглянула на письмо. – Особенно хороша строка, где ее не волнует, что он ниже ростом. Просто здорово!
– О да, – подхватила Эллен. – Это и правда шедевр!
– Кен просто помрет… от счастья, – заявила Мэри.
Джессика взглянула на нее.
– Так и должно быть. Это положит конец компанейским прогулкам Элизабет, Эми и Кена. – На секунду она о чем-то задумалась. – Я могу подкинуть письмо Эми. А как быть с письмом для Кена?
– Его шкафчик недалеко от моего, – улыбнулась Эллен, – я могу подсунуть письмо под дверцу. – Она поправила фиолетовую ленточку в волосах и еще раз перечитала письма. – Послушай, Джессика, как же тебя все-таки осенило вставить в письма имя Элизабет?
– Для того, чтобы Кен и Эми отцепились от нее наконец, – ответила Джессика небрежно.
Она улыбнулась, довольная своей изобретательностью. Кен и Эми просто прекратят разговаривать с Элизабет. И сестренка никогда не узнает почему. Никоим образом ей не узнать про эти письма. Ни Кен, ни Эми, конечно же, слова не скажут ей, ну а Единороги не враги себе, они не станут портить свой собственный план.
17 
