очень нудно 
64 
— Для чего он? — спросил я.
— А там в крыше цеха дыра, в нижнем конце трубы этой вертикальной, — пояснил напарник. — Сквозь нее глина с конвейера падает в печку. Эх, Химик, достать бы нам артефакты. В городке этом, может, скупщики есть.
— Что в нем наверняка есть, так это мутанты и военные.
— Но и скупщики тоже. Пять артефактов, Андрюха! Ты представляешь? Смотри, интересные какие. На топливо бы обменяли.
— Городок брошен, напарник. Кроме военных с вертолетом и того, кто сигнал SOS подавал, здесь, по-моему, никого. А про грибы эти мы ничего не знаем. Какие у них свойства, насколько они опасны? Вдруг к ним и подходить близко нельзя. И еще непонятно, какая аномалия их породила. Кстати, у меня вопрос не совсем скромный — ты уже придумал, как нам спуститься?
— Нет. Что тут придумаешь? Нет вниз ходу! Хотя нижняя часть этого конвейера мимо стены торцевой проходит, то есть рядом с нашим цехом. Если бы перепрыгнуть на нее и по конвейеру к артефактам этим подобраться. Пять штук, эх…
Я лег, положив голову на парапет, и хмуро уставился в ясное утреннее небо.
— Что-то ты не рад, Андрюха, — сказал Пригоршня. — Что случилось?
— Ничего.
— Нет, я ж вижу. Это же артефакты, брат! Ты ж всегда их любил, химичил с ними всякое, потому тебя Химиком и прозвали. А теперь я больше тебя им радуюсь. Что случилось, чего рожа унылая такая?
— Не знаю, — сказал я. — Как-то… невесело мне, надоело. Артефакты, аномалии, бродим туда-сюда… И потом, мы же до сих пор не знаем, как все после той катастрофы изменилось. Может, вся система посыпалась, нет теперь ни скупщиков, ни кланов сталкерских… ни самих сталкеров? Мы как в чулане все это время просидели, Никита, в подвале глухом, закрытом. А тут еще шатуны эти прямо под нами, а я не люблю их больше, чем… чем кровососов с контролерами вместе взятых.
Усевшись спиной к бордюру, я посмотрел на северо-запад. Там высились холмы, в дымке за ними проступал городской центр, поблескивал в лучах солнца облупленный купол церквушки.
Пригоршня пошел вдоль бордюра, иногда перегибаясь, выглядывая за стену. Пара минут у него ушла на то, чтобы медленным шагом обойти крышу по периметру, и все это время я сидел не шевелясь, прикрыв глаза, подставив лицо солнцу.
— А я не понимаю, за что ты шатунов не любишь, — донесся голос напарника. — Они ж как роботы. Какие-то эти… рефлексы с умениями остались, а остальное… ну, не опасные они, короче, если к ним не лезть.
— Вот именно: «остальное». Что у них в голове, в этом, в остальном? Пустота? Или что-то другое?
Он пожал плечами.
— Кто же знает? Ноосфера разве что, так попробуй спроси у нее…
— Никита, шатуны — главная опасность, которая человечеству угрожает, — сказал я.
— Нет, главная опасность — Зона. Видишь, как она изменилась? И разрослась наверняка. А если еще станет увеличиваться, то вообще всю планету, может, накроет. Или вдруг уже накрыла? Мы ведь не знаем, что вокруг происходит, в остальном мире. Ни связи теперь нормальной, ни черта… Короче, залепит если всю Землю — тогда вообще никакой жизни не останется.
— Правильно, но шатуны где, по-твоему, живут? В Зоне. И если она действительно разрастется на всю планету, то они ее целиком и заселят вместо нормальных людей. Короче, нельзя к шатунам соваться.
— А что будет? — спросил он, встав надо мной. — Они набросятся на меня и изнасилуют?
— О! — Я поднял указательный палец. — Молодец, опять пошутил. Да изящно как, обзавидуешься.
Напарник упрямо мотнул головой.
— А все равно — не опасные они, не агрессивные, если их не задевать, конечно. Пошли, глянешь, что там с этим конвейером.
Шатуны все так же бродили внизу, занятые своими делами. Насколько я знал, они никогда не разговаривали между собой, да и вообще не разговаривали, хотя какая-то связь у отдельных особей гнезда должна существовать, как иначе они координируют действия? Кроме телепатии, на ум ничего не приходило, но тогда возникал вопрос: шатуны ментально слышат только друг друга или находящихся поблизости людей тоже? Если последнее верно, то это делало их куда более зловещими. К примеру, они могли уже знать про двух чужаков на крыше, потенциально опасных для гнезда…
— Вот, гляди.
Мы встали на крыше спиной к городу. Наклонная часть конвейера тянулась мимо, заканчивалась она далеко внизу, в стене небольшого цеха. За ним темнели развалы глиняного карьера, где стоял покосившийся экскаватор. Под ногами полоскалась на ветру воздушная паутина — сплошная белесая поверхность, затянувшая пространство между двумя зданиями. Я спросил:
64 
