20 
Как только Руперт вернулся, Коли засобиралась домой.
— Мне надо идти, — сказала она.
— Надолго?
— На сколько понадобится, — и, не дожидаясь ответа, она взяла свой плащ и ушла.
Никогда она не чувствовала себя такой возбужденной, как сейчас, по дороге в больницу.
— Могу я вам помочь? — спросила ее медсестра в холле, не позволяя пройти дальше.
— Силас Ливингстон… Как он? — спросила Коли.
— Ему уже лучше, — ответила медсестра, пристально изучая ее.
Слезы облегчения потекли из ее глаз.
— Он идет на поправку? — еще раз спросила Коли.
— Ему намного лучше, — улыбнулась медсестра и спросила:
— А вы кто?
— Коли Джилингэм, — сказала она. — Так ему точно лучше?
— Вы и мистер Ливингстон близки? — поинтересовалась медсестра перед тем, как выложить ей подробности.
Женаты — это близки?
— Да, — ответила Коли.
Она узнала, что анализы Силаса не так плохи и его не пришлось изолировать от других. Коли стало намного легче, она успокоилась.
— Спасибо вам, — сказала она и собралась уходить.
— Хотите повидаться с ним?
Она знала, что ей следовало сказать «нет».
Но желание увидеть его и убедиться, что с ним все в порядке, взяло вверх.
— Можно?
— Только наденьте тапочки и халат, — сказала медсестра.
Надев халат, тапочки и маску, она пошла за медсестрой. Ее сердце сильно стучало.
Они вошли в палату. Его глаза были закрыты.
— К вам посетитель, мистер Ливингстон, сказала медсестра и задержалась, чтобы убедиться, что они знакомы.
Коли прошла вперед. Силас открыл глаза, как только она подошла к его кровати и сказала:
— Это Коли.
— Кого я еще знаю с такими потрясающими зелеными глазами? — произнес он. Только ее зеленые глаза были видны ему из-под маски.
Медсестра вышла из палаты.
— Извини, что пришла к тебе. Просто я прочитала статью в газете, что ты подцепил инфекцию в тропиках и… — она назвала первую причину, которая пришла ей в голову:
— и подумала, лучше убедиться самой, что не осталась вдовой.
Силас пришел в восторг от ее объяснений: небритый, истощенный, он начал смеяться, опираясь на подушки. И в этот момент она поняла, что любит его всей душой и всем сердцем.
— Я рада, что пришла. — Коли хотела говорить и говорить. — Медсестра сказала, что я могу побыть с тобой несколько минут. Тебе нужен покой…
— Я только и делаю, что отдыхаю здесь.
— Ты скоро сможешь выйти отсюда, — подбодрила она его.
— Почему ты не приходила? — спросил он, но его глаза стали закрываться, и Силас уснул. Коли решила, что ей лучше уйти.
Больше она не приходила навещать его. Хотя очень хотела. Дни тянулись медленно, ей было сложно удержаться от того, чтобы не навестить его в больнице.
С каждым днем Силасу становилось лучше, но Коли не знала об этом. Каждый день она просматривала газеты в поисках какой-либо информации о нем, но ничего не находила.
Вдруг в пятницу вечером зазвонил телефон.
Прошла неделя со дня ее посещения больницы.
Силас, подумала она. А может, дядя Генри или Руперт — они единственные знают ее телефон.
— Привет, — сказала она в трубку. Это был не Руперт и не дядя Генри.
— У меня небольшие проблемы! — Этот голос знаком ей. Силас. Ее сердце дрогнуло.
— Где ты? — спросила она, пытаясь унять волнение.
— В данную минуту пока еще больнице.
— В данную минуту? Они разрешили тебе уйти?
— Я ухожу домой, — сказал Силас.
В словах «они разрешили» и «я ухожу» была ощутимая разница.
— Ты выписал себя сам, не так ли? — спросила она.
— Утром.
Успокойся. Не паникуй.
— Ты уверен, что тебе можно уйти? — поинтересовалась она.
— Я уже сыт по горло этой болезнью, — заявил Силас. — Я готов уйти. Еще один день здесь я не выдержу. Проблема в том, — продолжал он, — что я пообещал своему отцу, что не вернусь в офис, пока доктор не разрешит мне. А мама угрожала, что придет и будет ухаживать за мной, если я сам решу уйти. Но я не могу здесь больше…
— Звучит убедительно для меня, — сказала Коли с улыбкой.
— Ты не знаешь мою маму. Она замечательная, — вздохнул он, — но с самого детства мне твердит, что умрет от страха, если я заболею или поранюсь. Она будет мерить мне температуру каждые пять минут и кормить каждые десять.
— Возможно, тебе лучше остаться в больнице, мягко сказала Коли.
— Нет! — возразил он. — Но мама подсказала мне, что делать.
20 
